Священник снова стоял у кафедры, ковыряя планку. Он казалось совсем забыл о толпе, которая снова начала успокаиваться. Неожиданно он гневно посмотрел прямо на присутствующих и некоторое время не отводил взгляда. Мистер Ньюмен понял, что он говорил то, что приходило ему в голову и его интересовало, что же произойдет дальше, потому что он опасался, что произойти может все что угодно.

– Но прежде, чем я продолжу свою весть, мои дорогие братья и сограждане, прежде чем я продолжу, я обязан сообщить, даже более того, предостеречь вас о том, что сегодня вечером среди нас есть представители определенной прессы – как бы мне лучше выразиться? – интернационалистской прессы.

Везде вокруг мистера Ньюмена люди начали поворачиваться, чтобы посмотреть на своих соседей. Мистер Ньюмен посмотрел на человека со складками на лице как раз вовремя, чтобы встретить его прямой взгляд. Он улыбнулся ему, но тот не ответил. Он изучал лица вокруг себя и не заметил ни одного, которое можно было бы назвать еврейским. Чтобы помочь тем, кто мог не совсем понять его, священник продолжал: – Думаю, все знают, как отличить интернационалиста от националиста.

Послышался грубый хохот и еще немного позаглядывали друг другу в лица. Снова мистер Ньюмен повернулся, чтобы посмотреть на человека со складками на лице рядом с ним и снова обнаружил, что тот смотрит на него. Он почувствовал, что начинает сердиться, и повернулся лицом вперед, но пристальный взгляд соседа горячим светом освещал его щеки.

– Причина, почему я сообщил вам об этом таким образом, – сказал священник, который теперь опустил руки на бедра, – состоит в том, что мы должны ожидать, что как прежде, эти господа уделят нам должное внимание в своих газетах, а поскольку их симпатии неизбежно влияют на их репортерскую работу, мы должны быть готовы к воплям протеста с их стороны. Если же случится что-либо подобное, я верю, что вы будете сдержанными и поступите с этими господами в соответствии со здравым смыслом и вашими организаторскими способностями…

В голове у мистера Ньюмена от волнения все смешалось. Что они собираются с ними делать? Если предположить, что вот этот человек справа от него, этот спокойный мужчина с пиджаком на коленях вдруг неожиданно выступит против оратора? Должен ли он помогать вышвырнуть того из зала? Что имел в виду священник, говоря об организаторских способностях? Или ему нужно просто проигнорировать его? Он не хотел, чтобы его застигли врасплох без плана действий, потому что знал, что где-то в зале сидит Фред, и те, кто перевернул его мусорный бак тоже здесь, и он предпочел бы, чтобы все видели, как он решительно делает именно то, что нужно. Он хотел иметь репутацию одного из таких людей, кем он фактически и был, и он не доверял своей реакции в непредвиденных ситуациях. Голос священника пробился через его мысли.

– …в конце самой жестокой войны в истории. Многие из нас, присутствующих на этом собрании, потеряли родных братьев, мужей и друзей…

Глаза Ньюмена блуждали поверх голов вокруг него. На стуле в проходе между рядами справа от него сидел солдат без головного убора, стальная скоба поддерживала его шею и подбородок. Его рот немного приоткрылся, когда он слушал и, казалось, что он краснеет. Мистер Ньюмен взволнованно размышлял, было ли это смущение, гнев или… О чем они думают, эти солдаты? Он размышлял, обвиняют ли они евреев в начале этой войны. Ему на глаза попался другой солдат, который сидел позади раненого. Он писал в блокноте. Был ли он за или против? Он пристально осмотрел публику, в поисках других солдат. Неожиданно он понял, что зал разразился аплодисментами. Он быстро перевел взгляд на священника и поднял руки с колен, но аплодисменты прекратились. Когда он опускал руки, человек со складками на лице глянул на него. Его лицо было безжизненным, без выражения, как будто на нем была косметическая маска. Мистер Ньюмен опустил руки и посмотрел вперед.

– Как можем мы, при всей нашей порядочности… приносить в жертву… деньги… братья…

Ледяной холод начал подниматься по затылку мистера Ньюмена. Чтобы расслабиться, он приподнялся на сантиметр от сиденья и дальше по ряду заметил пожилую даму в ботинках до лодыжек, которые были зашнурованы белыми шнурками. Она прижимала к своей костлявой груди несколько газет. Резкий запах достиг ноздрей мистера Ньюмена, запах ног и старости. Он потер шею. Она застывала. Под подбородком кожа была горячей. Слева от него снова оживление… человек со складками на лице крякнул. Он сидел, уставившись на сцену, крякая и дергая себя за колено, его брови шевелились вверх и вниз, в то время как он вел молчаливую дискуссию со священником. Ньюмен отодвинулся от него, и его плечо коснулось блондина справа, который машинально оттолкнул его своей длинной рукой и снова сложил на коленях пиджак. Ньюмен увидел на его руке толстое золотое кольцо и задержал на минуту свой взгляд на нем…

– …война! Почему! Почему же, Господи, почему!

Рев хриплых голосов сзади… – Евреи! Е…!

Ньюмен вскочил в испуге… человек слева от него резко взметнул вверх левый кулак, оглушительно выкрикнул: – О-о-о! – и, ловя ртом воздух, сел. Ритм его кряканья совпадал теперь с обвинительными пассажами священника, и он продолжал ритмично раскачиваться взад и вперед, дергая себя за колено и комкая брюки в мокрых складках. Мистер Ньюмен прижал локти к телу, сжал колени и попытался заслониться от этих людей и тогда он почувствовал, что снова поднимается волна.

– …долго, о, Господи, как долго!

Это прокатилось над его головой как живой зверь – нечто такое, что было почти осязаемо и имело вес, разгоняя вонючий воздух над головой и мчась по всей длине зала до самой кафедры. Люди встали, они кричали и аплодировали. Он попытался вспомнить, что сказал священник. Пожилая дама в высоких ботинках уронила свои газеты на пол и стояла, прижав свои желтые руки к груди и благоговейно глядя на священника. Где Фред? Что-то упало на пол позади него, что-то тяжелое. Кто-то упал в обморок, подумал он? Где же Фред, взмолился он, где найти кого-нибудь знакомого?

– …любимое слово с сегодняшнего дня. К бою! К бою! К бою!

Пол дрожал от топота ног. Лицо священника раскраснелось, а он продолжал кричать поверх голов, его вытянутые вперед руки напряглись, кулаки сжались. Человек со складками на лице слева от него стоял, его руки взлетали вверх и вниз в воздухе, и он кричал: – О-о-о! Теперь все вокруг него встали, он стал задыхаться от запаха их тел и начал подниматься, когда что-то тяжелое опустилось ему на плечо, и он повернулся в ужасе и увидел человека со складками, который, обливаясь потом, дико уставился ему в лицо. И он понял, что тот вцепился в его воротник. – Послушайте! – возмутился он и вежливо похлопал мужчину по запястью, опасаясь, чтобы не разорвался его костюм. Двигая желваками на скулах и, вытянув губы вперед, человек встряхнул мистера Ньюмена и крякнул на него. Мистер Ньюмен вцепился в его руку обеими руками и попытался разжать хватку, но он побаивался за свой пиджак. Он повертел головой в поисках помощи и увидел, что на него смотрят люди, в то время как на сцене священник поднимался на цыпочки, пытаясь заглянуть в круг, который образовывался вокруг него. Заметив священника, мистер Ньюмен начал звать его, но тут очень близко возле него появилось новое лицо. Этот новый человек был одним из тех, кто стоял по краям сцены.