Девятнадцатого сентября англичане разгромили французов в битве при Пуатье, математик и философ Блез Паскаль доказал существование атмосферного давления, женщины в Новой Зеландии получили право голоса на выборах, в СССР был основан журнал «Милиция», а в 1927 году по новому календарю, введенному в РСФСР декретом Совнаркома, наступил понедельник. В это утро Сергей Травин проснулся не один и не в своей кровати. Рядом с ним лежала фельдшер Дарья Павловна Белова, положив голую ногу на его бедро.

Сергей осторожно пошевелился, стараясь не разбудить женщину, слез на пол, босыми ногами прошлепал в ванную, умылся и, подхватив свои вещи, уже собирался добежать до дома, там переодеться и начать новую рабочую неделю с чего-нибудь полезного, но не успел. Попал под прицел серых глаз.

– На работу? – спросила Даша.

– Ну да.

– Если есть десять-пятнадцать минут, позавтракаем, и забросишь меня в больницу. Если хочешь.

Травин пожал плечами, кивнул, поесть он был не прочь – то, что они с соседкой буквально три часа назад вытворяли, расходовало энергию почище разгрузки вагонов. В списке, который каждый мужчина составляет для себя, события прошедшей ночи находились где-то в самом верху. По мнению Сергея, никак не ниже второй десятки.

Даша от его кивка прямо расцвела, прошлась по квартирке русоволосым вихрем, ставя на одну керосинку маленький чайник, на другую – сковороду со сливочным маслом, доставая откуда-то хлеб, колбасу и сочные темно-красные томаты. В зашипевшее масло полетели пять яиц с ярко-желтыми желтками, наполняя комнату ароматом жареной корочки, не успел Сергей штаны натянуть, колбаса уже была порезана ровными тонкими ломтиками, помидоры – располовинены, а хлеб – наломан маленькими кусочками.

Он помочь даже не пытался, только смотрел, как ловко у нее все это выходит. Потянулся к колбасе и хлебу, готовясь получить по рукам, но Дарья только подмигнула, перевернула яичницу, подхватила закипевший чайник и залила кофейный порошок в маленькой чашечке – себе, и большой, на пол-литра – Сергею. А потом добавила туда же сухое молоко и положила на блюдечко два кусочка колотого сахара.

Сама Даша почти не ела, быстро выпила кофе, отщипнула от маленького кусочка хлеба половинку, а потом сидела, положив голову на руки, и смотрела, как Травин загружает продукты в свой поджарый живот. Сергей на аппетит никогда не жаловался – в детдоме, если свое упустишь, голодным останешься.

– Вот теперь и поработать можно, – Сергей довольно потянулся. – Если, конечно, ничего не осталось.

Со стороны Травин казался расслабленным и беззаботным, но мозг его напряженно работал; за те дни, что прошли с визита незваного гостя, многое произошло. И основные события выпали как раз на единственный выходной, воскресенье.

Когда Мальцев вернулся с совещания у прокурора и увидел Сергея, сидящего на стуле и глядящего в окно, а не в папку, заботливо выложенную на видное место, помеченное едва заметной царапиной на столе, с волосинкой, уложенной так, что при попытке потревожить ее она сдвигалась, чувство досады явственно отразилось на его лице.

– Неинтересно? – прямо спросил он Травина, постучав по картонной обложке пальцем.

– Очень интересно, – честно ответил тот. – Но смотреть принципиально не буду.

– Почему?

– Не мое это дело, – объяснил Сергей. – На вопросы отвечу, это пожалуйста, а чтобы нос в это совать – себе дороже. Мне тут товарищ Карецкий уже пригрозил чуть ли не высшей мерой за мою сознательность и сопротивление грабителю, но после того, как я ему про должность свою напомнил и обязанности, тут же заткнулся. Я, товарищ следователь Мальцев Павел Евсеевич, за свою жизнь понял, что заниматься надо своим делом, а в чужие лезть, если только другого выбора нет.

– Вот тут, товарищ Травин, я с вами полностью соглашусь. Хорошо, что вы это понимаете, а то вдруг старые привычки взбрыкнут, да самодеятельностью заниматься начнете, – Мальцев раскрыл папку, там под верхним листом с анкетой Сергея лежали чистые листы бумаги. – Ну что же, раз мы друг с другом к согласию пришли, приступим к допросу. Пока что свидетеля. Назовите фамилию, имя, отчество, год и место рождения, происхождение.

Дальше допрос пошел своим чередом. Травин упирал на то, что с предполагаемым грабителем знаком никогда не был, в конфронтацию и сговор не вступал, найденные ценности видел впервые и трогал их только затем, чтобы проверить, что именно находится в заплечном мешке. Сразу после того, как грабитель был обезврежен, вызвал уголовный розыск, с места преступления не скрывался и от сотрудничества с дознанием и следствием не отказывался.

– Ты, Сергей, прямо ангел во плоти, – Мальцев закрыл допросный лист с заранее напечатанными вопросами и полученными ответами, на котором Травин, внимательно прочитав написанное, поставил размашистую подпись, потер лицо ладонями. – Чистенький, аж скрипишь, разрезать тебя на части, и те будут белые и блестящие. Вот было бы чего, хоть какой-то личный мотив или нестыковка, я бы, может, и успокоился, но ведь прямо как по нотам играешь, уж слишком все идеально. Заметь, откровенно тебе говорю. По факту-то три трупа и один при смерти меньше чем за месяц, допросить, кроме тебя, некого, что же мне теперь, дела закрывать? А как же советский суд, что ему предъявить?

– Тут уж, Паша, тебе решать, – Травин поднялся. – Вот запоет твой новый подозреваемый аки соловей, у него все и выяснишь. А мое дело маленькое, за советским имуществом следить, да чтобы прописанные в доме граждане вели себя прилично, на воинский учет вовремя вставали и при убытии отмечались в реестре.

О том, что подозреваемый уже не заговорит, Сергей узнал только в ночь с субботы на воскресенье, когда, пользуясь пасмурной погодой, незаметно подобрался к зданию суда, отжал ножом шурупы, аккуратно снял решетку, толкнул окно и залез в кабинет следователя. Плотные шторы почти не пропускали свет, но он все равно опустил настольную лампу на уровень пола, заткнул принесенной тряпкой щель между дверью и половицами, чтобы из коридора никто ничего не заметил, и принялся за дела.

Сначала он взял последнее – оно небрежно валялось в общей стопке сверху. Никаких предупреждающих закладок Травин не заметил, чистые листы исчезли, и появились другие – с протоколами допросов, в том числе доктора Райха, который заверил следствие, что по предварительным данным Никифор Кузьмич Пасечников скончался по естественным причинам из-за внутреннего кровоизлияния в мозг и остановки сердца. Сергей пропустил написанный птичьим почерком доктора диагноз и пространные объяснения, вздохнул. Того, что этот Никифор заговорит, он не боялся, в его, Травина, состоянии, одним человеком при счете ошибиться – как нечего делать. А вот то, что ниточка оборвалась, это было плохо.

В деле стояла пометка Гирина – «деньги уездного банка», с жирными знаками вопросов, аж пятью, и одним восклицательным знаком. Нашлась она уже после протокола осмотра тела, значит, эти товарищи из органов решили сшить два преступления вместе. Умный, с точки зрения Травина, ход, настоящих-то денег не найти, так почему бы перед начальством не отчитаться.