Один из подростков кивнул.

– А Машка шьет. Если что починить или справить обновку, враз сделает, вы не сомневайтесь.

Машка, худющая девочка с выразительными карими глазами, застенчиво улыбнулась.

– И вы не думайте, мы не какие-нибудь хулиганы или попрошайки. Летом вон по селам работу ищем, а сейчас осень, у сельских и без нас забот хватает, да и те, кто с посевов освободился, тоже хотят подзаработать. В городе-то всегда руки по хозяйству нужны, кому поправить что или дом к зиме проконопатить, дранкой крышу обновить.

– Хорошо, – Травин мысленно перенес намечавшиеся в доме события на неделю раньше. – А в слесарке из вас кто разбирается?

– Вот чего нет, того нет, – Кирилл развел руками. – Кузя и Симка – они на подхвате больше, учатся пока. Петро знает, он с нами работал летом, тоже пока подсобником, но парень он серьезный, толк потом выйдет.

Травин улыбнулся. Подросток говорил серьезно, со знанием дела, и это ему нравилось.

– Отлично. Значит, в инженерные коммуникации не лезем, мелкие работы делаете самостоятельно, гвозди и остальная мелочь в подвале сложены. Если что капитальное – спрашивайте. Стройматериалы мне коммунхозотдел дает, за ними съездим на неделе.

Маша осторожно высунулась вперед.

– Можно спросить?

– Да.

– А в школу нам ходить обязательно?

– Это сами решайте, – отрезал Сергей, – хотите неучами быть до старости, я вам не мать и отец, чтобы заставлять. И вы уже не маленькие, свои головы на плечах имеете. Только без знаний потом тяжело придется, заводы новые строят, институты открывают, это учтите.

Дом Травин оставлял на подростковую банду с сомнением, как бы не получилось, что придет обратно и обнаружит, что дома-то на месте и нет, а стоит замок какой-нибудь или ровная строительная площадка.

– Детская колония Карла Маркса, куда направили, туда, считай, и попал.

Сергей торопился – воскресенье, оно не резиновое, на сто часов не растянется, нужного человека поймать нужно до того, как он упьется до положения риз, но после того, как он начнет постепенно терять способность нормально соображать.

Слесаря коммунхозотдела Петелькина, которого Мальцев допрашивал по делу об ограблении банка, Травин лично не знал – тот к другому отделу был приписан, и по работе они не пересекались пока. И дома его не было.

– Известно где, – сказала побитая жизнью женщина в цветастом халате, впустив Сергея в калитку, – водку жрет, гад, в чайной на углу. А вы что хотели?

– Да починить мне надо вентиль водопроводный. Течет, зараза. А наряд выписывать – только время терять, лучше уж так рассчитаться.

– Это он может, даже когда на ногах не стоит. Руки-то золотые, только пропьет, сволочь такая, до копейки все, вы уж мне деньги дайте, а он потом что надо сделает.

– Нет, так не пойдет, – Травин решительно отодвинул женщину с дороги. – Вот сделает работу, тогда занесу деньги, а чтобы раньше, такого уговора не будет.

– Вот это правильно, – жена слесаря уважительно посмотрела на гостя, – но только мне несите, этому пропойце дайте рубль, и хватит с него.

Сергей ее заверил, что именно так и сделает, и пошел искать Петелькина. Тот и вправду оказался в чайной, сидел в углу вместе с двумя собутыльниками.

– Вы двое, встали и ушли, – распорядился Травин, приобняв алкашей за плечи.

Один пытался вроде как возразить, но отпито спиртного было по чуть-чуть, и габариты Сергея отлично просматривались, поэтому приятели Петелькина вылезли из-за стола и, отойдя на приличное расстояние, пробурчали что-то нехорошее и угрожающее. Травин показал им кулак, сказал, что уши отрежет и заставит прожевать, а потом проглотить, после чего пьянчуг как ветром сдуло.

Слесарь тоже хотел встать, но Сергей впихнул его обратно на место. Налил полный стакан. Махнул рукой приказчику, велел принести еще бутылку.

– Поговорить надо. Пей.

Слесарь одобрительно хмыкнул, а когда понял, что конкурентов больше нет, и целый литр наркомпищепромовского питья достанется только ему, засветился от счастья.

– С хорошим человеком чего не поговорить, – трясущейся рукой опрокидывая в себя стакан, забормотал он, – это завсегда можно. Сейчас водовка-то хоть получше стала, а как продавали рыковку в двадцать семь градусов, вот тогда ее, родимую, хоть четверть выкушай, никакого эффекту. Ох, хорошо пошла.

Он потянулся к стакану, но Сергей его остановил.

– Ответишь на вопросы, тогда нальешь.

Слесарь с тоской посмотрел на бутылки, кивнул.

– Спрашивай.

Насчет Ферапонтовой он действительно мало что знал, и торопливый рассказ почти не отличался от того, что раньше слесарь рассказывал Мальцеву. Жила старший кассир уединенно, отпугивая этим соседей, откровенные разговоры не заводила и взаймы денег не давала, тварь, так что ее Петелькину было совершенно не жалко.

– Так ей и надо, змеюке, – говорил он, ласково поглаживая стакан по граненому ребру. – Дай, говорю, червонец до зарплаты, так она ерепенится, фигу под нос сует, рожу свою кривит. А сама гадалкам деньги пачками носит.

– Это каким гадалкам? – заинтересовался Травин.

– Так есть у нас в городе, деньги тянут почище, чем вот эти, – он кивнул на приказчика чайной, – а толку? Лапшу на уши вешают бабам, те и рады слушать, сопли развесят, тьху, дуры и есть. Ты мне, мил человек, дай отхлебнуть, а потом уж дальше вопросы задавай, а то горит все внутрях. Ну хоть стаканчик, будь ласков.

После второго стакана слесаря немного развезло, но кое-что Сергею выяснить удалось.

Был у Ферапонтовой сарайчик небольшой с участком, чтобы картошку выращивать – такие городским жителям после революции выделяли, надеялись, вдруг себя прокормят. И находился этот огород недалеко от города. Где именно, слесарь как смог, объяснил и даже нарисовал, сам туда ездил за двадцатку крышу перекрывать. И приметное место назвал, чтобы точно найти.

– Я ведь и дранку могу, и конопатить, и вообще все, не ценят меня в коммунхозе, – жаловался он Травину, – этот начальник наш, Кац, ну ты его знаешь, сволочь редкостная, кровопиец, с кооператорами путается, жалованье задерживает, ценные кадры не ценит, чтоб его через косяк, пархатую морду. Вот они где Русь-матушку держат, везде пролезли, аспиды! Но я тебе вот что скажу, дай мне только до профкома добраться, я им все как есть нарисую, и про цены на арматуру, и про трубы гнилые, и про кладовщика-пропойцу, уж будь уверен. Себе не наливай, тут мне одному мало. Эх, вот были раньше времена, я один мог четверть употребить. Да что там четверть, ведро. Но с закуской, будь уверен! Это, понимаешь, всему голова, к водочке, слухай сюда и запоминай, нужен расстегайчик, чтобы дымился еще, с визигой или черными грибами, да кабанятинки копченой, от молодой свинки кусок, чтобы сало желтое было и душистое. И никаких жареных карасей. Послушай, что я тебе скажу, дорогой ты мой человек, как на духу.