Он вскарабкался прямо на крышу и подобрался к окну «вдовьей дорожки», вслед за лунными лучами заглянув внутрь.

«Что я здесь делаю?» — мысленно спросил он себя. Чего он надеялся достичь? Что бы он ни сделал в Морада Тополино, как это могло повлиять на стремительно скатывавшегося в пропасть Эйвербрина?

Он украдет — много — и, разбогатев, заберет Эйвербрина в другое место, получше, где их положение не будет зависеть от прихотей безжалостного Дедушки и равнодушия хозяйки постоялого двора.

— Да, — произнес он и кивнул.

Его чуткие молодые пальцы пробежали по оконной раме, выискивая проволочные оттяжки или иные возможные ловушки. Как же ему хотелось иметь при себе стеклорез, особенно когда он понял, что окно заперто.

Реджис вытащил из кармана маленький нож, тот, которым выковыривал устриц из-под камней в глубинах Моря Падающих Звезд. Окно было разделено на две части, которые могли заходить друг за друга, впуская внутрь морской ветерок. Он заметил, что верхняя половина чуть заходит за нижнюю.

Он просунул нож в узкий зазор между ними.

Прижавшись лицом к стеклу, он медленно, очень медленно продвигал лезвие вниз.

И вот оно: та самая оттяжка.

Реджис кивнул, он много раз видел именно такие ловушки в Калимпорте. Двигающаяся створка, одна или другая, к которой прикреплена проволочка, оборвет ее. На раме каждой из створок есть маленький кусочек острого лезвия, чтобы перерезать проволочку, когда она туго натянется. Реджис поводил ножом по верхней кромке верхней створки и отыскал это хитроумно запрятанное лезвие. Он с легкостью удалил его.

Нож вернулся обратно, на этот раз нащупывая запорный механизм. Легонько повернув, Реджис открыл замок.

Он медленно опустил верхнюю створку. Безусловно, он предпочел бы поднять нижнюю, чтобы легче было пролезть, но не мог так просто подобраться к утопленному в раме лезвию, поскольку эта створка располагалась перед другой и лезвие ножа должно было находиться между ними. Однако это было не важно. В конце концов, его звали Паук, и это прозвище было вполне заслуженным.

Опустив стекло до половины, Реджис оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не следит за ним, и полез внутрь. Он проскользнул в угол мансардного окна, потом извернулся и протиснулся в комнату через верхнюю оконную створку.

Некоторое время он висел на окне, изучая пол. «Похоже, там ловушка, срабатывающая при нажатии», — сказал он себе, поэтому перебрался по стене в сторону и там легко спрыгнул вниз.

В комнате почти не было мебели, лишь кресло, развернутое к окну, к бескрайней глади моря, и маленький столик возле него — возможно, для обеденного подноса.

Позади кресла виднелась опускная дверь, теперь открытая, и закрепленная лестница, ведущая вниз, в главную часть дома.

В главную часть дома, к богатствам Дедушки.

Реджис начал спускаться, крадучись в темноте. Он шел на цыпочках, бесшумно ступая босыми ногами, запоминая расположение разных коридоров и дверей, останавливаясь и прислушиваясь перед каждой. За поворотом узкого коридора, ведущего в заднюю часть дома, он увидел маленький огонек, просачивающийся из чуть приоткрытой двери. Осторожно, шаг за шагом, двигаясь абсолютно бесшумно, воришка подобрался ближе и заглянул внутрь.

Единственная свеча почти догорела. Реджис увидел огромный стол, слишком затейливо украшенный, чтобы принадлежать мелкому клерку. Решив, что это место, где Дедушка ведет свои дела, хафлинг отважился чуть приоткрыть дверь и заглянуть внутрь.

К его величайшему облегчению, комната была пуста.

К его величайшей радости, она была забита кучей статуй, безделушек, тремя сундуками и множеством других интересных вещей — вероятно, дорогих.

Слишком уж все просто — где-то в глубине души Реджис понимал это. В прежней своей жизни в Калимпорте ему приходилось иметь дело с такими, как Периколо, и он нипочем не проник бы так далеко без малейшего сопротивления. Быть может, все дело в разнице между этими двумя городами, подумал он. Возможно, здесь, в меньшем по величине и более тихом Дельфантле, одной репутации хватало, чтобы гарантированно чувствовать себя в безопасности.

Реджис выпрямился, широко улыбаясь. Он напомнил себе проверить, нет ли ловушек вокруг дверной коробки, но не успел даже начать, как услышал низкое зловещее рычание.

Не из комнаты, но у себя за спиной.

Реджис медленно повернул голову вбок. Теперь его глаза привыкли к темноте, но все же первое, что он увидел, — две пары глаз, горящих позади, почти на уровне его собственных. Хафлинг затаил дыхание и чуть-чуть продвинулся внутрь комнаты. Сочившегося из приоткрывшейся двери скудного света оказалось достаточно, чтобы Реджис разглядел помимо глаз очертания двух могучих псов и увидел сверкающие клыки сторожевых мастифов.

Он не смел пошевелиться, разве что осторожно переместил руку за спиной, взявшись за край открытой двери.

Собаки зарычали, долго и низко, едва ли в десяти шагах от него.

Реджис понимал, что должен двигаться первым и быстро. Разум его кричал, что надо бежать. Но он не мог, как не мог оторвать взгляда от этих жутких глаз.

Одна из собак рявкнула, разрушая чары, и оба мастифа прыгнули, а Реджис влетел в комнату. Он почти успел захлопнуть дверь, когда ближайший пес ударился в нее, и они начали бороться: собака скребла дверь лапами, с силой наваливалась на нее и лаяла.

Хафлинг в отчаянии налег на дверь плечом, и удача была на его стороне, поскольку как раз в этот миг собака отпрянула — но лишь для того, чтобы удобнее было прыгнуть.

Дверь содрогнулась от удара, и Реджис, спотыкаясь, попятился. Теперь обе собаки рычали, лаяли, кидались на дверь и скребли ее лапами.

Нужно было выбираться отсюда! Он метнулся через комнату к единственному окну, распахнул его, но лишь для того, чтобы увидеть решетку.

Он поискал на ощупь запорное устройство, но ничего не нашел. Из-за двери, из холла, донесся еще какой-то шум.

Он стремительно обернулся.

Дверь задребезжала.

Он задул свечу, сам не зная зачем.

Дверь распахнулась.

Взвизгнув, Паук метнулся в угол и полез по стене, чувствуя жаркое дыхание погони. Он опередил собак, оказавшись вне досягаемости для их щелкающих челюстей, но для чего? Что еще он мог сделать?

Но это было уже не важно, поскольку грохочущий огненный шар рассеял тьму и комната наполнилась пламенем. Реджис скорее увидел его, нежели почувствовал, рассудок вопил ему, что он, конечно, горит.

Ибо горело все вокруг, в том числе и сама стена, на которой он висел. Крича от ужаса, он разжал руки, грохнулся на пол и едва не лишился сознания от удара.

Он ощутил острую жгучую боль и почувствовал свирепый