что все изменения — только к худшему. Бежать надо при первой же остановке. Даже если перебирать ногами еле-еле, можно отойти на достаточное расстояние, чтобы после зелья меня никто не связал с каретой. Зелье? Я осторожно двинула рукой к карману. Движение было медленным и почти незаметным в полутёмной карете, но Эмилио внезапно насторожился. Я замерла. Но как выяснилось, насторожился Эмилио не из-за меня. Он сдвинул створку в окошке к кучеру и зло спросил:

— Почему замедлился?

В ответ прозвучало что-то неразборчивое.

— Плевать. Сейчас самое важное — время. Лошадей сменим на ближайшей станции. Гони!

Карета явно ускорилась, потому что покачивание стало интенсивнее и грохот от колёс усилился. На этом фоне мне удалось дотянуться до кармана. Содержимое было на месте. Самое забавное, что второй рукой я судорожно продолжала сжимать письма, уже не уверенная в том, что они — настоящие. Быть может, письма Эмилио с нужной фразой были добавлены к моему дневнику для правдоподобности? Не зря же защитный кокон открывался по его имени, в то время как тайники Эрилейских срабатывали совсем на другое слово. Впрочем, оставлять их я всё равно не буду.

Рука двигалась всё легче, по телу пробегали толпами мурашки, но не те, что бывают от близости нравящегося субъекта, а те, что приходят после вынужденной неподвижности, когда каждое движение сопровождается неприятными ощущениями. Заодно начала включаться голова, которая подсказала, что побег будет не столь лёгок, как мне представлялось поначалу: вернут меня, как только заметят, что в карете никого нет. А это значит… что в карете кто-то должен быть, хотя бы фантом. Теоретически я умела делать фантомы, практически Эстефания их делала. Так же, как и отвод глаз. Но теория с практикой не всегда дружат: а я отнюдь не всё «вспомненное» проверяла, мне казалось важнее «вспомнить» как можно больше. И я успела почти всё.

Как говорил один мой знакомый, ещё из прошлой жизни, деньги надо вкладывать не в акции и недвижимость, а в себя, в своё образование. Акции могут обесцениться, недвижимость развалиться, а знания и умения навсегда останутся с тобой и помогут выплыть в самой тяжёлой ситуации. Можно перестать быть герцогиней, но запомненные магические практики останутся при мне. Если, конечно, я вдруг не останусь без магии. Ни о чём таком я не читала, но этот вариант тоже не стоило отбрасывать.

Карета опять начала замедляться. Но в этот раз Эмилио не занервничал, отодвинул штору, выглянул в окно и удовлетворённо хмыкнул. Вскоре мы вообще остановились, и мой похититель выпрыгнул из кареты, демонстрируя неплохую физическую подготовку. Я привстала, обнаружила, что конечности хоть плохо, но слушаются, засунула пачку писем в карман и стала выплетать заклинание фантома, копируя собственную внешность. Пальцы двигались тяжело, поэтому действие шло необычайно медленно, в любую минуту грозя сорваться. Было очень много отвлекающих факторов: лошади недовольно ржали, Эмилио что-то кому-то выговаривал, а вскоре к его командному голосу присоединился льстивый голос Эсперансы.

Фантом получился плотный, но немного прозрачный. Я понадеялась, что в темноте кареты это будет не особо заметно, набросила на него укрывавший меня плед и осторожно открыла дверцу, противоположную той, рядом с которой сейчас разговаривал Эмилио с подельницей. Ничего не скрипнуло ни когда я открывала дверцу, ни когда закрывала. Тот, кто следил за имуществом Эмилио, делал это на совесть: не забывал смазывать петли, чтобы те не беспокоили хозяина.

Двигаться приходилось осторожно не только потому, что мой побег могли обнаружить, но и потому, что ноги подгибались от слабости, так и норовя меня уронить. Внизу было довольно грязно и вязко, так что при падении я рисковала не подняться. Узнавать, в чём вязнут ноги, желания не было, поэтому я приходилось контролировать каждый шаг, чтобы не упасть.

Выплетать заклинание отвода я оказалась не в состоянии — на ногах бы удержаться, поэтому я понадеялась на темноту и тихо вдоль стеночки стала двигаться от кареты, которая стояла рядом с конюшней. Чем больше я делала шагов, тем они мне легче давались: кровь словно начинала в усиленном режиме выводить ту гадость, которую на меня высыпал Эмилио.

Свернув за угол, я достала бутылочку с зельем и капнула из неё на ладонь. Капелька засияла, как маленькая жемчужина, а на языке разошлась сладостью мёда и пряным гвоздично-коричным ароматом. Не самый плохой вариант. Не знаю, изменило ли зелье внешность, но на кружащуюся голову и подгибающиеся ноги оно точно не подействовало.

Срочно требовалось укрытие. Я стояла рядом с приоткрытой дверью в сарай, туда и зашла, медленно, как дряхлая старушка, забралась по лестнице под крышу и зарылась в ворох сена. Успокоилась я не раньше, чем услышала звуки отъезжающей кареты. Надеюсь, пару часов фантом выдержит, а там и сам Эмилио уснёт, а когда проснётся, не сразу поймёт, где меня потерял. В любом случае сил на дальнейшее движение не было. Я закрыла глаза и провалилась в сон.

Проснулась я рано и сразу покинула гостеприимное убежище, пока меня не обнаружили. Я боялась не того, что затребуют плату за ночлег, а того, что сдадут на руки Эмилио меня или информацию обо мне.

Находилась я на окраине небольшого города, из которого наверняка можно уехать в столицу. Место, где я ночевала, было чем-то вроде перевалочной станции, где можно было отдохнуть, перекусить и сменить лошадей. Здесь наверняка можно было напроситься к кому-то в попутчики, но это значило оставлять след, поэтому я вытащила из кармана чепец, водрузила его на голову, прошлась очищающим заклинанием по одежде и направилась в центр городка.

От вчерашней слабости не осталось и следа, и я с интересом вертела головой по сторонам, разглядывая домики. Герцогине такое поведение не пристало, ну так я сейчас и была не она. Домики были миленькие, маленькие и аккуратные. С цветами на подоконниках и в крошечных палисадниках. Ближе к центру масштабы увеличивались, но дома продолжали радовать глаз.

Ближе к центру мне попалась лавка подержанных вещей, и я решила сменить приметное платье от Эсперансы на что-то, что моя бывшая горничная не опознает.

На удивление в столь раннее время лавка оказалась открытой. Это показалось хорошим предзнаменованием, и я без колебаний открыла дверь. Колокольчик звякнул, хозяйка лавки приподняла голову, окинула меня взглядом и снова уткнулась в книгу, которую читала. То, что я её как покупатель не заинтересовала, было замечательно: значит, Сиятельную во мне не опознать. Поэтому дальше я действовала смелее, но со скромностью, присущей моему нынешнему виду.

— Сеньора — кашлянула я, — мне