оказалось не в пример сложнее. — Специальное, для стариков, знаете? — Сеньор не знал, но на всякий случай неуверенно кивнул. — У неё суставы распухшие, ходить не может, а зелье должно было помочь. Я столько на него копила... Оно дорогущее жуть, и вот…

Я не удержалась и опять всхлипнула. Мне даже притворяться не пришлось, потому что утеря зелья была для меня катастрофой, и если я не придумаю, как её нейтрализовать, побег закончится, едва начавшись. Тётя меня тут же найдёт и вернёт. И будет присматривать куда серьёзнее, чем раньше. Нет, конечно, у меня есть на кого свалить вину: похищение в этом плане оказалось прекрасным алиби, и я даже смогу объяснить, почему рвалась в столицу, а не в замок — боялась столкнуться с Эмилио. Так что подозрения от себя я отведу, но второй возможности удрать у меня может не появиться.

— Ну-ну, сеньорита. — Сеньор успокаивающе похлопал меня по руке, но тут же отдёрнул свою руку, словно обжёгся. — Не убивайтесь. Подумайте лучше, что не так давно мы могли перевернуться и свернуть шеи. Тут впору возводить хвалу Двуединому, что обошлось всего лишь одним флакончиком. Он же тогда разбился?

— Да, сеньор. Похоже, тогда. Чтоб этому Сиятельному не проехать другой дорогой?

Я вздохнула. Хотелось крыть злополучного Эмилио всеми ругательствами, которые я знала. Да только моей вины никто не отменял. Что мне стоило засунуть флакон в глубину одёжного тюка, если уж коконом не прикрыла? Но нет, после странного порошка Эмилио голова работала с трудом и удерживала одновременно всего лишь несколько важных вещей, причём зелье она почему-то посчитала делом неважным. Возможно, потому что я в любой момент могла бы его приготовить заново? Но только если всё, что нужно, будет у меня на руках.

Окончательно сеньор от подозрений не избавился и изредка бросал на меня настороженные взгляды. Похоже, прикидывал, не собираюсь ли я, оставшись без зелья, вручить душу Двуединому прямо у него в двуколке. Соседку, поди, он про себя костерил на все лады: подсунула такую подозрительную попутчицу. Жаль, что петь он продолжил, так как репертуар поменялся, и от весёлых песенок сеньор перешёл к лирическим, на которых все недостатки его исполнения стали заметны особенно сильно. Потому что раньше он брал задором, но задор из его песен ушёл, а фальшивить сеньор не перестал. Одна радость: пейзажи по сторонам проносились быстро, словно мы мчались на скоростном экспрессе. Я постоянно опасалась, что мы в кого-нибудь врежемся. Но у моего попутчика опыт был. Лавировал между экипажами он знатно, на уровне не любителя, профессионала, оставляя за собой испуганно ржущих лошадей и от души ругающихся возчиков.

По мере того как мы приближались к Труадону, скорость снижалась, а когда вдалеке показались строения, лошадка перешла на обычную рысь. При всём при этом она не выглядела запыхавшейся, двигалась легко и красиво, а спина лоснилась не от пота, а от хорошего хозяйского ухода.

И я бы её непременно похвалила, если бы не боялась показаться странной. Сеньор и без того меня запомнит по разбившемуся зелью. А если я окажусь профаном в вопросах, в которых разбираются даже дети, будет ещё подозрительней. Правильно говорят: молчание — золото.

В город мы наконец въехали, и сеньор сказал:

— Я на Центральный рынок, сеньорита. Вас где высадить?

— Буду признательна, если там и высадите.

Я обворожительно улыбнулась, надеясь хоть так скрыть полное незнание и реалий жизни, и города, по которому мы ехали. И как я не догадалась изучить карту? А ещё лучше перерисовать… С другой стороны, рынок — вполне подходящее место и чтобы затеряться, и чтобы найти нужные алхимические реактивы, а возможно ещё и чтобы найти подходящее жильё.

Избавился от меня сеньор с явным облегчением. Возможно, потому, что запах от зелья так до конца и не развеялся, а был он чересчур навязчивым. Мне самой казалось, что я пропиталась этой приторной кондитерской корицей до конца жизни.

Любезный сеньор высадил меня перед рынком, выслушал мои витиеватые благодарности, с явным облегчением простился и отправился искать место, куда пристроить транспортное средство. Лошадь хоть и не машина, но тоже где попало не бросишь.

А я отправилась изучать рынок. Идея эта оказалась не слишком хорошей, потому что рынок был продуктовый, а это было совсем не тем, в чём я сейчас нуждалась. Я даже булочку, взятую в дорогу, так и не надкусила. Более того, от запахов продуктов меня начинало мутить. Особенно когда они смешивались с запахом зелья, пусть и почти выветрившегося.

Поэтому я как зашла на рынок, так и вышла, запланировав решать задачи по степени их важности.

— Эй, парень, — ухватила я за плечо щупленького парнишку, изрядно ему польстив обращением, ибо на парня он будут походить нескоро, а пока пол этого мелкого недоразумения определялся только наличием штанов, — где тут ближайшая лавка алхимика?

— Да они все по улице к университету.

Он дёрнулся под моей рукой, намереваясь бежать дальше по своим пацанским делам, но монетка, которую я выудила из кармана и повертела у него перед носом, быстро настроила его на деловой лад. Ладошку он протянул, но я в неё опускать монетку не спешила.

— Мне нужен не слишком заносчивый. И такой, кто втридорога не дерёт за свои услуги.

— Лусеро, — уверенно ответил он.

И цапнул-таки монетку, которая тут же испарилась волшебным образом. Смотрю, здесь все маги, только одни с магией, другие — без.

— Проведёшь — получишь ещё одну, — тоном змия-искусителя предложила я.

— Да чего тут идти? — проворчал он, справедливо опасаясь, что за короткую дорогу ему не заплатят.

— Сколько ни идти — монета твоя.

Он хмыкнул и дёрнул меня за юбку, указывая направление. Лавка алхимика Лусеро оказалась совсем рядом, через дом. Монетку я, как и обещала, выдала. Наверное, это были самые лёгкие деньги в жизни мальчишки, который, получив награду, тут же исчез, даже не поблагодарив.

Судя по внешнему виду лавки, дела у алхимика шли не очень: слишком давно требовала обновления вывеска, на которой уже с трудом можно было различить «Исабель Лусеро. Дипломированный алхимик. Обычные и редкие зелья. Алхимические ингредиенты и посуда».

Колокольчик мелодично звякнул, сообщая о моём приходе, и на меня уставились живые чёрные глаза сухощавой дамы лет шестидесяти, подтянутой и аккуратной, несмотря на выбранную профессию, которая зачастую приводила к быстрой порче одежды. Но скорее всего, для работы с реактивами она использовала не