Чем пахнет земля для растений? У нее характерный землистый аромат или запах с кислинкой, больше свойственный для песчаной почвы? Когда будете поливать растение или семена, обратите внимание, как свет преломляется в каплях воды. Возможно, вам захочется чуть больше узнать о растениях, которые вы решили посадить или о которых захотели позаботиться.

В предисловии ко второму изданию своей книги Here for Now Элана Розенбаум написала: «Иногда люди спрашивают меня: “Вас вылечили?” В ответ я уточняю: “Вылечили от чего?”»{60}.

В заключение она говорит: «Я жива. Я здорова. Я постоянно работаю над тем, чтобы жить в настоящем. А вы?»

Кейт молчала. Психолог сидел рядом, не нарушая тишины, хотя за дверью кабинета, в больничном коридоре, царил привычный шум. Днем раньше ее привезли в больницу после передозировки антидепрессантов. Действие таблеток уже прошло, и она чувствовала себя нормально, хотя все еще была слаба. Вдобавок к этому ей было стыдно, грустно и одиноко, она злилась на себя и жалела о своем поступке.

Когда медсестра спросила, почему она приняла таблетки, Кейт не знала, что ответить. Она была в отчаянии, ей нужно было что-то сделать, и это показалось ей лучшим выходом. Она не думала, что умрет, – и на самом деле ей не хотелось умирать. Скорее, ей просто хотелось ненадолго скрыться – натянуть на голову одеяло, чтобы весь окружающий мир исчез. Ее жизнь стала слишком сложной. Так много людей зависели от нее, и ей казалось, что она всех их подвела. «Возможно, если я избавлю всех от своего присутствия, станет только лучше», – решила она.

Кейт начала беседовать с психологом, и постепенно начала вырисовываться ее история. Когда-то все в ее жизни было сравнительно просто: школа, колледж, работа секретаршей, родители, которые жили в паре часов езды от нее, хорошие друзья, постоянные молодые люди – сейчас никого не было, но она не чувствовала себя слишком одинокой. «Что они обо мне подумают», – внезапно проговорила Кейт и заплакала.

Произошедшее полтора года назад событие полностью перевернуло жизнь Кейт: она попала в аварию и чувствовала за собой вину, хотя, по мнению страховых компаний, ее вина была ровно такой же, как и водителя той машины, с которой она столкнулась. Никто из участников аварии не пострадал, кроме Кейт. Но шрамы были у нее не снаружи, а внутри. В день происшествия она везла свою шестилетнюю племянницу Эми (дочку своей сестры) в торговый центр. После аварии Эми чувствовала себя нормально и даже могла говорить о том, что произошло, без видимого страха – у нее не было моральной травмы. Сестра Кейт с облегчением узнала, что ни с ее дочкой, ни с ее любимой сестрой ничего страшного не случилось.

Но сама Кейт не могла себя простить. Она постоянно прокручивала в голове эту ситуацию. А если бы Эми не была пристегнута (а она была пристегнута), а если бы другая машина ехала быстрее (она не ехала быстрее), а если бы Эми пострадала или погибла (ни того, ни другого не случилось). Сознание Кейт делало именно то, что так часто делает наше сознание: рисовало вымышленные сценарии, которые прижились и стали восприниматься как реальные. Как она ни пыталась, у нее не получалось отделаться от этих мыслей. У нее появилось так называемое посттравматическое стрессовое расстройство, которое сопровождалось депрессией: она все время чувствовала усталость и была в плохом настроении. Она перестала радоваться жизни и потеряла интерес ко всему, что раньше доставляло ей удовольствие. В конце концов все эти чувства вылились в состояние, которое можно описать только как «непроходящая душевная боль»: Кейт одолевали ощущения пустоты и безнадежности, с одной стороны, и смятение и замешательство – с другой. Она стала меньше думать о самом происшествии и больше о собственной душевной боли. Снова и снова Кейт возвращалась к тем мыслям, которые испытывал бы любой в ее непростой ситуации{61}.

Душевная боль: мысли, которые приходят снова и снова…

• Я ничего не могу с этим сделать.

• Я совсем расклеился.

• У меня нет будущего.

• Я уничтожен.

• Я потерял то, что никогда не найду.

• Я уже не такой, как прежде.

• Я ни на что не годен.

• Я – обуза для других.

• Что-то в моей жизни было разрушено навечно.

• Я не вижу смысла в своей жизни.

• Я совершенно беспомощен.

• Эта боль никогда не уйдет.

История Кейт наглядно демонстрирует те состояния сознания, которые часто заманивают нас в ловушку. Из-за них мы не можем простить себя за то, что сделали или чего не сделали в прошлом. Мы несем на себе бремя прошлых ошибок, не доведенных до конца дел, сложностей в отношениях, неразрешенных конфликтов и нереализованных амбиций в отношении себя и других. Возможно, у нас не было таких травматичных событий, как у Кейт, но в ее ситуации прослеживаются некоторые аспекты сознания, которые присутствуют у всех: нам сложно перестать думать о прошлом, мы подолгу размышляем о том, что случилось или не случилось, или переживаем о том, что случится в будущем. Когда наше сознание попадает в эту колею и не желает оттуда выбираться, мы надолго погружаемся в собственные мысли. Как бы мы ни пытались, очень сложно освободить сознание от его собственных целей и представлений: такое состояние называют болезненной зацикленностью{62}. В подобных ситуациях может даже казаться, что если вы снова позволите себе быть счастливым, то предадите человека или какой-то принцип. Как Кейт могла чувствовать себя счастливой после того, что сделала? Ей казалось, что она этого не заслужила.

Практически любой из нас может большую часть времени испытывать чувство вины за что-нибудь: причины всегда найдутся. Западное общество вообще построено на чувстве вины и стыда. Мы можем чувствовать за собой вину за то, что не справляемся с собственной жизнью, за то, что мы плохие мужья или жены, матери или отцы, братья или сестры, дочери или сыновья, и за то, что мы не полностью реализуем свои возможности. Мы испытываем стыд за то, что не соответствуем собственным ожиданиям, за чувства злости, горечи, зависти, грусти, недоброжелательности и отчаяния, стыд за то, что наслаждаемся жизнью, стыд за то, что чувствуем себя счастливыми…