Она сам меня научил.

Стискивает челюсть и выходит из ванной. Без него она пустеет, как будто всю мебель вынесли. Игнорирую налет разочарования, что не стал даже спорить.

Смотрю на себя в зеркало. Не узнаю.

Отворачиваюсь и выхожу.

Арман в гостиной с ключами и теперь его лицо замкнуто и непроницаемо. Взял себя в руки. Надо же как быстро.

В лифте держимся в молчании и на приличном расстоянии. Звякает оповещая о прибытии на подземную парковку, и Арман кивает на выход, пропуская меня вперед. Надо же, знает правила приличия. Не совсем отмороженный.

Делаю пару шагов к машине подхожу к колонне, и невидимая сила швыряет меня к стене, и я вжимаюсь в нее спиной в тот момент, когда виска касается лед металла.

— Привет. Говорят ты меня искал…

Внутри все обрывается, когда Мазур вжимает Ангелину в себя и подставляет ствол ей к виску. Дышать автоматически перестаю, понимание острой волной проникает в мозг.

— Только не говори, что это не твои шавки ошивались вокруг моих ребят, — медленно цедит, а я пытаюсь расслабить сведенные судорогой кулаки. Хочется рвануть к ним, но я понимаю как опасно сейчас любое движение, ведь если я дернусь, Мазур спустит курок. — Хотел поговорить? Давай сделаем это сейчас…

— Отпусти ее, — зачем-то произношу вслух хриплым голосом, сдавая себя с головой. Если он убьет ее… — Нам лучше поговорить без свидетелей, а девка будет мешать.

Ловлю испуганный взгляд кошачьих глаз на себе, но задержать его не позволяю себе.

Сейчас любое неверное действие разозлит отморозка.

— Девка… — надменно ухмыляется, а потом теснее вжимает Ангелину в свою грудь спиной, утыкаясь носом ей в волосы. Ведет, вдыхая ее запах, а малышка всхлипывает и зажмуривается. Невооруженным взглядом видно как она каменеет в его руках, и в моем мозгу вспыхивает еще одна мысль, но я даже боюсь в нее поверить, поэтому аккуратно подаюсь вперед, пока Мазур отвлечен. Но эта мразь тут же распахивает волчьи глаза и крепче тыкает пистолетом в висок моей жене. — Не слишком ли ты груб со своей невестой? — поворачивает голову к Ангелине и шепчет в ухо. — Не стоило тебе тогда спасать его, надо было дать ему умереть…

Малышка вздрагивает, отводя лицо от его дыхания, и с ее губ срывается первая за вечер пропитанная ненавистью фраза.

— Я не просила тебя убивать его.

— Просила, не просила. Какая разница? — Мазур хмурится, будто Ангелина чем-то его раздражает. Снова эта мысль, не дающая покоя заставляет меня стиснуть зубы. — Ты не хотела этой свадьбы, и я решил тебе помочь.

Мудак переводит взгляд на меня и мой пульс замирает, когда вижу в его глазах оттенок животного голода как у бродячего волка.

— Надеюсь, ты еще не сорвал этот цветок, потому что сегодня я планирую получить награду, причитающуюся мне по праву, — от этих слова Ангел громко всхлипывает, а я снова подавляю инстинктивное желание броситься на эту мразь и выбить из его рук пушку. Не будь у него Ангелины я так и поступил бы, но рисковать ей я не могу.

Мазур кивает и из машины неподалеку выходят три его шестерки и приблизившись ко мне выкручивают руки, заставляя опуститься на колени. Не дергаюсь. Делаю то, что они хотят но взгляд как приклеенный не могу отвести от искаженного страхом лица Ангелины.

Она мне говорила. Говорила. А я не верил.

Один из мудил отходит от нас и я ощущаю тяжелое с надрывом дыхание смерти, когда моего затылка касается ствол пистолета. Мазур разжимает хватку и швыряет Ангелину в руки подошедшему вместе с фразой:

— Уведи ее и проследи, чтобы не удрала.

Ангел тоже не отводит от меня своего взгляда и теперь помимо страха в ее глазах мелькает что-то еще, не дающее мне нормально вдохнуть. Смирение. Она поняла и приняла то, что нас ожидает, и меня начинает потряхивать от этого.

Ну уж нет малышка.

Они не тронут тебя.

Ангелину уводят и запирают в машине, из которой вышла троица, а я впервые за вечер выдыхаю с облегчением, потому что больше у ее виска нет пистолета.

Но осталось решить маленькую проблемку.

— Вы молодые совсем оборзели, — Мазур подходит ко мне и останавливается напротив издевательски глядя сверху вниз. — Наводите свои порядки там, где уже давно все наведено до вас.

Замечаю какое-то мимолетное движение вдалеке, и адреналин взрывается, наполняя вены огнем. Рус здесь. Подавляю ухмылку, стараясь не выдать присутствие друга.

— Кем наведено? — пренебрежительно бросаю, глядя на Мазурова. — Трусами, которые называют себя братвой из девяностых? — вижу как его щека со шрамом дернулась, нервный тик, видимо я его достал. — Те, кто реально что-то решал тогда, сейчас тише воды и не афишируют свою власть. — Скалюсь понимая, что задел мудака за живое. — В отличие от тебя.

Боль простреливает челюсть, снова и снова, и вены едва не взрываются от адреналина. Ощущаю как меня подхватывают под плечи и поднимают, чтобы той мрази было удобнее вымещать на мне свою злость. От очередного удара дыхание перехватывает, согнуться пополам не дает хватка по обе стороны, но это и к лучшему. Зато теперь эти твари отвлечены и у Руса есть возможность подобраться поближе.

— Я всегда ненавидел твоего отца, — Мазур прекратил удары, видимо решил что с меня хватит и надо снова потрепаться. — И теперь с радостью отправлю ему открытку на память где его сынок разукрашен моей рукой.

Самодовольно улыбается, а я сплевываю кровь под ноги, а потом поднимаю взгляд на Мазура и замираю. По его лбу скользит красная точка от лазера и замирает аккурат по центру. Рус был в другой стороне парковки. Значит он тут ни один.

Шестерки Мазура тоже замечают это и воцаряется раздирающая уши тишина. Пистолет нацеленный в затылок уже не давит на череп, а хватка на руках медленно растворяется, и я понимаю, что другой возможности может не быть.

Не дожидаясь их реакции, резко разворачиваюсь и выстреливаю рукой перехватывая кисть с опущенным пистолетом. Удар справа блокирую, слышу какие-то крики позади, замахиваюсь и вырубаю одного из мазуровых шестерок. Кулак отдает болью, и в голове мелькает мысль, почему меня не пытаются повязать, но зацепиться за нее не получается. Тот кто пытался ударить справа тоже получает свою долю, но чтобы его вырубить одного удара мало. Он падает только после третьего.

Дыхание жжет горло, боль в челюсти пульсом отдается в мозг, а легкие разрывает кровавыми иглами, и я поворачиваюсь к третьей шестерке и понимаю, почему все они замерли. На его лбу тоже след от лазерного прицела. Мазур, как и его подчиненный не двигаются, и я коротко кидаю:

— Ключи, — и в мою руку ложится брелок сигналки от их тачки.

Замахиваюсь и вырубаю последнего, мысленно благодаря папку, отдавшего меня в детстве на бокс. Ни разу сука не пожалел.