и вижу, как он проклинает тот день, когда решил записать меня в крестные для своей дочери. 

— Да, пап, ты наказан. Никаких разговоров, — приказала уже я.

Вышло не очень достоверно, потому что веселье из голоса никуда не пропало.

— Но мы готовы тебя простить, — добавила, — если ты… а что нам нужно, Кирюш?

Ребенок призадумался.

— Вкусняшки! — выдала по итогу радостно.

— Ну нет, вкусняшки он нам и так купит. Давай что-то другое. Как насчет похода в зоопарк? — предложила. — Прямо сейчас!

— Да-а! Зоопарк! Ура-а! Мы идем в зоопарк! Прямо сейчас!

Послышался шорох упавшего телефона, а затем:

— Валя! — взвыл друг уже в динамик. — Я не для этого тебе писал!

А то я не знаю…

— Что? Ты хотел, чтобы я отвлекла твою дочь от истязаний тебя прекрасного. Я отвлекла. Что не так?

— Да эта прогулка теперь до ночи же затянется! 

— Ничего, тебе полезно, — нисколько не прониклась чужими страданиями. — Где Дашка, кстати?

— С сестрой до вечера гуляет. У них поход по магазинам и кино, и еще что-то такое. 

— Ясно. Ну, удачи тебе, что тут скажешь? — хмыкнула.

— Ты, как всегда, умеешь поддержать, — проворчал Артур на мои слова.

— Не благодари, — отозвалась, продолжая посмеиваться.

— Я тебе еще это припомню, — пообещал друг.

— И я люблю тебя, дорогой, — пропела довольно, отключая вызов.

Так, улыбаясь, и обернулась от окна. Чтобы тут же замереть на месте, чувствуя, как меня с головой захлестывает паника. В дверях стоял Тенгиз и, судя по его виду, не только прекрасно расслышал мои последние слова, но и сделал все возможные выводы на этот счет.

Да вашу ж… задницу!

Глава 28

Ну, почему с этим невыносимым мужчиной все через колено вечно? 

Даже по телефону ни с кем невозможно поговорить, чтобы не стало хуже.

И Тенгиз еще молчит, ничего не говорит.

А я между прочим нервничать начинаю!

Достаточно вспомнить то, что он раньше вытворял на фоне ревности. Там не то, что щепки летели, весь лес в пепел обращался в тот же миг. В смысле, везло парням, если невредимыми успевали сбежать, а не то травмпункт им на следующие несколько недель был обеспечен. И это только за комплимент и улыбки в мой адрес! А тут я сама в любви другому призналась…

Наверное, стоило пояснить. Но стоило ли?

В конце концов, если он мне настолько не доверяет, есть ли смысл стараться и вообще пытаться возрождать эти отношения?

Может в восемнадцать лет мне такая ревность и казалась прикольной и милой, но в двадцать семь — только одна мысль о подобном исходе напрягала. Сказала бы, что это из-за того, что Артур мой друг, но стоило представить себе кого-нибудь другого, легче не становилось. Звук щелчка затвора двери и вовсе отдался в разуме громким набатом. 

Тенгиз сделал шаг ко мне, и я невольно напряглась. Он стянул с себя пиджак, кинул его на рабочий стол, прямо поверх всего, после чего сделал еще несколько шагов, пока не приблизился вплотную. И вроде ничего такого, а у меня вся жизнь с Артуром перед глазами пронеслась. Мозг лихорадочно стал придумывать, как лучше объясниться. Желательно так, чтобы еще и друга не потерять. А то как я буду без них с Кирюшкой? 

Тенгиз поднял руку, я затаила дыхание. И, кажется, вовсе разучилась дышать, услышав короткое:

— Поможешь? 

Не сразу до меня дошло, что Ахалая просит избавиться от запонок и расстегнуть манжеты на рубашке. А когда дошло… Давно я не чувствовала такого облегчения. 

— Ты не злишься? — уточнила, берясь за первую деталь аксессуара.

Пальцы давно забытым действием подцепили прохладный квадрат из платины, оформленный без особых изысков, и принялись вынимать его из петель.

— А должен? — удивился Тенгиз.

Кажется, искренне.

— Нет, — ответила честно.

— Тогда к чему вопрос? — выгнул он брови.

— Помнится у тебя всегда был короткий разговор с соперниками, даже если они и не являются ими. А мне совсем не хочется, чтобы из-за меня пострадал мой друг, — призналась, как есть.

Тенгиз поджал губы в недовольстве. 

— Скажем так, твоему другу повезло, что его здесь нет, — тоже не стал отрицать очевидного Ахалая. — И да, лучше бы тебе больше не кидаться такими словами в адрес других мужчин, — предупредил мрачно. 

Поджала губы и промолчала. Сжала в руках снятую запонку и перешла к другой руке. Но прежде чем приступила к снятию второй, Тенгиз перехватил мою ладонь. Подняла на него осторожный взгляд.

— Я знаю, что в некоторых вопросах бываю излишне жестким и даже жестоким, непримиримым. И я бы мог тебе сказать, что я постараюсь себя сдерживать, но правда в том, что это будет обман. Ты, как и прежде, приоритет. И никто. Никто, кроме меня, не смеет даже просто смотреть в твою сторону, не говоря о чем-то большем. 

Держащая мою рука потянула меня вперед, вынуждая плотнее прижаться к мужскому телу, пока взгляд черных глаз прожигал насквозь своей непримиримостью. 

— Поняла меня? — уточнил Тенгиз полушепотом в губы.

— Поняла, — выдохнула, чувствуя на них чужое обжигающее дыхание. — Мне это не нравится.

— Я знаю. Как и ты знала изначально, с кем строишь отношения. Если тебя не устраивало, зачем соглашалась? 

Очень хотелось ответить, что он мне выбора не оставил, но правда в том, что Тенгиз бы и не настаивал, если бы я не давала повод. А я давала. Местами неосознанно, но, как известно, незнание не освобождает от ответственности. Да и… хотела я, глупо самой себе врать. Ему — еще тупее.

— Ты прав, — согласилась с ним. — Знала. И тогда. И сейчас. Но это не значит, что я согласна мириться с твоими тиранскими замашками. Учись сдерживаться, — усмехнулась.

Тенгиз отзеркалил мою эмоцию. 

— Ну я же здесь, а не там, где он.

Вот вообще ни разу не успокоил!

— Потому что накладно бросать