Ну зря вы так, Ренарс Изидорсович, ногу на классиков осмелились поднять. Впрочем, пластика и композиция – барин, санки, плакат – вполне изящно

Наша первая кассета, а уже какие спонсоры!

Ух! Аж глаза захотелось прикрыть от ярких нарядов. Ведём «Евровидение» с Marie N. 2003 год

Ведь учила мама не сидеть на столе!

Среднеарифметический брейнштормовец! Рождественская карточка

Марис Михельсонс:

В 90-х самой крутой группой в Латвии была Jumprava. Мы с Ренарсом были их большими фанатами, я не пропускал ни одного концерта и знал все песни наизусть. Они напоминали Depeche Mode, но были невероятными сами по себе – сначала играли только на синтезаторах и барабанах, а позже сделали на сцене огромную железную установку, к ней были прикручены разные детали, и музыканты били по ней молотками – это укладывалось в ноты, ложилось на песню, но создавало какую-то нереальную атмосферу индустриального звучания, рабочего цеха. Я их просто обожал. И однажды мы с Ренарсом набрались храбрости и подошли к солисту Юмправы – Айгарсу Граверсу. Он, кстати, похож на нашего Рогу. Было очень страшно, коленки тряслись, в горле пересохло. Но мы не просто так подошли – Граверс в ту пору открыл свою студию «Četratā», («Вчетвером») и помогал молодым группам. И нам удалось с ним договориться. На студии было дико страшно, это ведь другие времена – сейчас ты пишешь в компьютер сколько угодно, а тогда мы писали на ленту, это огромная ответственность. Рядом сидит твой кумир, а ты играешь и думаешь, как бы не ошибиться, чтобы поменьше плёнки извести. Руки дрожат, пальцы скользят – кошмар! Но всё было не зря – у нас появилась первая настоящая студийная запись, наш сингл «Jo tu nāc», который было уже не стыдно предложить на радио. С «Jo tu nāc» мы вздумали участвовать в национальном конкурсе песни «Mikrofons», который выходил ежегодно с 1968 года. Голосовать можно было купончиками из газет, и обычно там побеждали наши кумиры, в том числе Jumprava и Раймонд Паулс. Мы скупили все газеты, навырезали тонну этих купончиков, сагитировали всех друзей и прохожих на улице за нас проголосовать и в итоге вырвались на первое место из двадцати возможных. Победители должны были выступать на центральной площади Риги, и тут только мы поняли, что натворили со своей медленной, криво записанной и никому не известной песней.

К счастью, поняли это не только мы, но и организаторы конкурса. «Ну-ка, подите-ка сюда», – сказали они нам, когда мы приехали в редакцию, и завели нас в кабинет. «Ребята, вы КАКИМ-ТО образом обогнали самые популярные группы Латвии. Мы понимаем, вы старались, но давайте мы всё же аккуратно подвинем вас на восьмое место». Мы густо покраснели и с радостью согласились. Это было очень круто для нас, и мы сыграли на Домской площади – там, кстати, Ренарс и познакомился с Агнесс. Благодаря этому конкурсу о нас узнали, и вскоре мы подписали контракт с «Microphone Records», который вывел нас на другой уровень.

Мы поднимались в непростое время – развал Советского Союза, расцвет капитализма, падение железного занавеса. Это были дикие девяностые – мы сами устраивали себе концерты, расплачивались с залом за аренду и только иногда получали что-то сверху. После концерта к нам могли подбежать и сказать: «Скорее прыгайте в машину и уезжайте: местные рэкетиры хотят забрать кассу». Однажды мы играли в Доме Культуры, было довольно много людей, хороший концерт – и только потом мы узнали, что у некоторых зрителей нашли огнестрельное оружие. Слава богу, что всё обошлось. Но невольно задумываешься – как же так, ты хочешь просто играть свои песни, дарить людям радость, но в любой момент в толпе может произойти что-то страшное, и ты косвенно будешь в этом виноват. Но было и смешное – во-первых, все предпочитали тогда дискотеки, и поэтому, как только мы начинали играть в клубе, людей ветром сдувало в бар за «отвёртками» – самым популярным коктейлем 1990-х, – водка с апельсиновым соком. А во-вторых, тогда только появились первые мобильные телефоны, большие, как кирпичи, и бандиты стояли в первом ряду и каждые пять-десять секунд нажимали кнопку телефона, чтобы загорался зелёный экран, и все видели, что у них есть мобильники.

За все годы в BrainStorm я овладел искусством компромисса. Я не уверен, что он хорош в творчестве в широком смысле, но в группе необходим. С самого начала каждый из нас мнил себя большой личностью – хотя какая уж там большая личность в 13 лет. Но ведь никто нас не заставлял изо дня в день собираться вместе и репетировать, двигать группу вперёд. Это была наша общая страсть, ради которой мы учились подстраиваться друг под друга. Она жива и теперь – как бы ни было тяжело, я знаю, что вместе мы справимся, сделаем песню и вскоре я забуду о том, как было неприятно. Компромисс – это твоя личная жертва, чтобы быть в группе, чтобы группа существовала. Раньше я не умел подстроиться, с моим характёром трудно выносить давление, но я вырос и понял, что нужно уметь работать на преодоление. Мы уважаем друг друга, чтобы BrainStorm двигался вперёд. Если бы каждый стоял только на своём, мы бы ничего не добились.

Шкала улыбки: Михельсон – 1, Кауперс – 3, Мэджик – 6, Рога – 10 (зашкаливает)

Это совместный тур с R.E.M., где мы играли на разогреве. Майкл Стайп тогда вышел и сказал: «R.E.M. выступят позже, а сейчас встречайте классную группу из Латвии – BrainStorm». Нам сразу стало легче выходить и играть, потому что разогревать всегда сложно. Мы с ребятами теперь тоже всегда так делаем, когда у нас играет кто-то на разогреве