трахал. Простите за это слово, но оно отлично подходит, не правда ли? Он ведь не любит ее, иначе бы давно ушел. Или, думаете, он со мной из-за денег? Вряд ли. Денис и сам неплохо зарабатывает. Тогда зачем? Я задавала себе этот вопрос много раз. С тех самых пор, как узнала об этих его «пробежках». Нет ответа. Вы мне подскажете, милая моя Римма Ивановна? Сможете подсказать? У меня слоятся ногти от стресса. Я так не могу. Это вам не Подольская и даже не Викин муженек. Тут близкий человек… Говорю, и думаю, что все ведь уже запущено, винтики крутятся, и Денис рано или поздно умрет. Возможно, через месяц или через полгода. Я все правильно делаю, и пути назад нет. Вы не осудите меня, я знаю. Вы желаете мне только добра, скажите, как вы умеете: «Так и надо, Ната, умница! Продолжай в том же духе!» Я знаю, спасибо! Но вы же должны одернуть меня хотя бы для порядка, для чистоты совести…

Лера дочитала до конца первой страницы и поняла, что лист дрожит у нее в руке. Звук, который издавал на кухне чайник, перешел в затяжное шипение, потом резко смолк. В квартире стало тихо.

В груди зародился зуд. Пройдет несколько минут, и он расползется по всему телу, доберется до головы, заразит мысли и обрушит Леру в то состояние, к которому она сейчас не готова. «Ревинол» пить нельзя, может случиться передозировка.

По-хорошему, ей бы лечь спать, а не накручивать себя еще больше. Но как преодолеть желание? Как побороть информационный голод, когда безумно хочется перечитать вообще все, что лежит в папках?

А что если такие же папки увидел Пашка? И после того, что он там прочел, было надежнее убить его, чем попытаться с ним договориться?

И что значит фраза про Дениса, который в любом случае умрет?..

Лера оглядела комнату, плохо соображая. Нужно поискать чистую флешку. Какую угодно флешку! Коробку забрал Пашка, но он ведь не мог забрать вообще все…

Итак. Поискать сведения о Бельгоцкой. Накидать в файл выдержки из этих папок. Все самое необходимое. Про одержимости. Про то, как молниеносно мечутся мысли в голове, когда сваливается неожиданно много информации. Как в старой игре, где шарик мечется по полю и вышибает очки. Что Ната хотела сделать с Денисом? Что она с ним в итоге сделала? И почему Римма Ивановна, называемая дорогой и любимой, лежит мертвая в ванне со льдом?

Как это найти в Интернете? В нем ведь есть все. Или не все? Или есть только то, чему там положено находиться? Мир не стал свободнее или информативнее, чем двадцать лет назад. Он просто расширился до определенных – дозволенных – границ и застыл. А все, что осталось за его пределами, надежно укрыто от посторонних взглядов. Скелеты в шкафу. Черные дыры сознания. Листочки, спрятанные в папках на втором этаже дома с мертвецом. Так же и Лера спрятала Настю. От посторонних глаз и Интернета, от медиапространства, которое растерзало бы ее. Спрятала среди кленовых листьев и тишины, вдали от информации, что высушивает мозги. От суеты и бестолковости бытия. От шампуня, который «не щиплет глазки», и пугающих плюшевых игрушек. С ножом в зубах. От будущего, которого нет.

Лера заморгала, приходя в себя. Огляделась. Только что она была где-то в холодном и черном месте, а тут вдруг вернулась в квартиру, к книжным полкам, к хламу на полу, к плоскому телевизору и свету фонаря сквозь шторы. Где-то шумел дождь. Перед Лерой на кровати лежали раскрытые папки. Розовый ноутбук светился голубым экраном со строчкой пароля, который необходимо было ввести.

– Мне нужны лекарства, – сказала Лера вслух.

Ей ответила Лера из прошлого, бесстрашная и беззаботная. Она сказала: «Выпей „Ревинола“. В лучшем случае не проснешься завтра утром. В худшем – блеванешь».

Хорошая идея. Прошлая Лера имела огромный опыт выживания.

9 сентября 2019 г.

Жаль, что вы умираете.

(Расшифровка, ха-ха, оставлю на память и буду перечитывать.)

Мне правда жаль, Римма Ивановна, дорогая моя. Но вы сами виноваты.

Вдруг все стало слишком сложно. Понимаете, еще пару лет назад я была самой счастливой женщиной на свете. А теперь что? Как будто меня выстирали – старую вылинявшую вещь – и выжали до такого состояния, что затрещала рваными ранами и расползлась швами. Скажите, вы такое переживали? Наверняка, у вас ведь была долгая жизнь. Но теперь уже не скажете (грустное «ха-ха-ха»).

А у меня впервые.

Перечисляю: муж должен умереть, его любовница тоже (я пока не придумала как, но это дело времени), а вы УЖЕ умираете.

Как ощущения?

Диктофон включен, держу его в руках. Хороший у вас диктофон, дорогой, с функцией шумоподавления. Представляю, сколько вы успели записать. Все наши разговоры, верно? Можете не отвечать, я уже все знаю. Ах вы, старая мелкая стерва.

Люблю вас все равно, хотя вы и использовали меня. Буду любить после вашей смерти. Может быть, вас это утешит (смешок). Думаю распечатать все ваши расшифровки, прочитать их одну за другой, как будто это новый роман от известной писательницы. Хотя, знаете, детские книги у вас всегда лучше получались.

Вы умираете у меня на глазах. Мне казалось, что смерть должна приходить к людям в тот момент, когда никого рядом нет. Ну, знаете, как к животным. Животные специально уходят умирать в одиночестве. Есть в этом какой-то глубокий смысл.

Ваше лицо темно-серое, будто вы обмазались мокрым пеплом. Простите, но это ужасное зрелище.

Вы сидели вот здесь, милая моя. На этом самом стуле в гостиной, около камина. А я ведь предлагала перейти в спальню, чтобы вы могли прилечь. Не захотели. Вы никогда не пускали меня в спальню. Это для вас священное место, Синяя Борода. Я прекрасно умею играть по правилам и отлично понимаю, зачем вы скрывали от меня свой розовенький – о, такой девчачий! – ноутбук.

Вы хотели резко встать, это было видно. Стул опрокинулся, вы оперлись о край стола, вытянулись в струнку – а изо рта вдруг брызнула белая пена или слюна (мне не понять). Ваши глаза! Они словно выкатились из орбит, сделались красными, крутились туда-сюда. Ужасно, ужасно! Вы захрипели, застонали и вдруг упали вот так на пол. Даже что-то хрустнуло, но я сейчас не уверена, что тот звук был именно хрустом.

Вы умираете, милая моя. Страшно и абсурдно. Лицом в луже чая. А