в целом состоит из всей совокупности выводов, полученных из сравнения всех конкретных ощущений, эмоций и идей, составляющих сознательную жизнь человека. Следовательно, для того чтобы сформировать опыт, сознание должно выполнить более или менее сложный ряд операций, которые принято относить к определенным психическим способностям, таким как память, воображение, суждение. Этот анализ опыта не претендует на философскую полноту и точность, но, возможно, он достаточно точен для целей настоящего исследования, которое имеет не философскую, а историческую направленность.

Теперь опыт в самом широком смысле этого слова мы можем разделить на две составляющие: опыт нашего собственного сознания и опыт внешнего мира. Это различие, как и другие, которыми мы сейчас занимаемся, скорее обусловлено практически, нежели обосновано теоретически. Конечно, с ним согласятся не все философы, поскольку многие из них считают, что мы не имеем и не можем с нашими нынешними способностями достичь какого-либо непосредственного знания или восприятия внешнего мира, а лишь выводим его существование из наших собственных ощущений, которые являются такой же частью нашего разума, как идеи и эмоции самой жизни или видения сна. По их мнению, существование материи или внешнего мира является для нас лишь гипотезой, придуманной для объяснения порядка наших ощущений. Это существование никогда не воспринимал ни один мужчина, женщина или ребенок, когда-либо живший на земле. И у нас нет и не может быть непосредственного знания или восприятия чего-либо, кроме состояний и действий нашего собственного разума. В рамках этой теории то, что мы называем миром, со всеми его предполагаемыми бесконечностями пространства и времени, системами солнц и планет, кажущимися бесконечными формами неорганической материи и органической жизни, при ближайшем рассмотрении оказывается мимолетным, сиюминутным плодом мысли. Он подобен стеклянной безделушке, переливающейся тысячью разнообразных и нежных оттенков, одного прикосновения к которой достаточно, чтобы она рассыпалась в пыль. Философу, как и волшебнику, достаточно взмахнуть волшебной палочкой:

…Вот так, подобно призракам без плоти,Когда-нибудь растают, словно дым,И тучами увенчанные горы,И горделивые дворцы и храмы,И даже весь – о да, весь шар земной.И как от этих бестелесных масок,От них не сохранится и следа.Мы созданы из вещества того же,Что наши сны. И сном окруженаВся наша маленькая жизнь…

Обсуждение этих нестойких спекуляций выходит за рамки нашей компетенции, даже если бы это было в наших силах, и тем самым мы выходим на арену, где на протяжении многих веков диалектики сражаются друг с другом по поводу реальности или ирреальности внешнего мира. Для нас же достаточно принять популярное и удобное различие между разумом и материей и, следовательно, разделить опыт на два вида: внутренний опыт действий и состояний нашего собственного разума и внешний опыт действий и состояний той физической, материальной Вселенной, которой мы, как кажется, окружены.

Если естественное познание Бога возможно только через опыт, то есть через процесс рассуждения, основанный на наблюдении, то отсюда следует, что такое познание может быть получено либо через внутренний, либо через внешний опыт, то есть оно может быть достигнуто либо путем размышления над процессами нашего собственного сознания, либо путем наблюдения за процессами внешней природы. На самом деле, если проследить историю развития мысли, то окажется, что человечество пришло к знанию или, во всяком случае, к представлению о божестве обоими путями. Позвольте теперь сказать несколько слов о двух путях, которые ведут или, как кажется, ведут человека к Богу.

Прежде всего, во разных странах в разные века люди испытывали некие выходящие за рамки «нормальности» эмоции или же людей посещали некие выходящие за рамки «нормальности» идеи. Люди, не имея возможности объяснить эти явления с помощью привычного опыта, относили их к прямому воздействию могущественного духа или божества, действующего на их разум и даже входящего в их тело и овладевающего им. В подобном возбужденном состоянии, поскольку сильное возбуждение для подобного характерно, человек верил, что обладает сверхъестественным знанием и сверхъестественной силой. Такой реальный или мнимый способ постижения божественного духа и вступления в общение с ним принято называть вдохновением. Феномен вдохновения хорошо знаком нам на примере древнееврейского народа, который верил, что его пророки были вдохновлены божеством, и что их священные книги неизменно составлялись за счет божественного откровения. Подобные представления, похоже, распространены по всему миру, поскольку трудно назвать хоть одну общность людей, у которых не было бы случаев такого «вдохновения»; и чем более невежественна и дика эта общность, тем более многочисленны, судя по сообщениям, случаи вдохновения. Примерами можно было бы заполнить целые тома, но благодаря распространению знаний о примитивных народах в последние годы эта тема стала столь привычной, что нет необходимости специально останавливаться на этих примерах. Скажем лишь, что среди дикарей понятие «вдохновение», или «одержимость», обычно используется для объяснения всех ненормальных психических состояний, особенно безумия или граничащих с ним состояний психики. Именно по этой причине людей, в той или иной степени обезумевших, отходящих от «нормы» или эпилептических больных, считают теми, кому благоволят духи, и к таким людям обращаются как к оракулам, а их лишенные всякого смысла слова выдают за откровения потусторонних сил. Под подобными потусторонними силами может подразумеваться как настоящее божество, так и попросту призрак. Важно здесь то, что силы потусторонние скрывают себя под плотной завесой темных и таинственных изречений. Нет нужды указывать на серьезные опасности, которые грозят обществу, где распространено подобное. Если решения всего общества в вопросах, имеющих первостепенное значение, будут зависеть от прихотей и капризов сумасшедших или полусумасшедших, то каковы будут последствия для общего благосостояния? Что, например, можно ожидать от войны, начатой под подобным предлогом? Разве скотоводство, земледелие, торговля – все, от чего зависит благосостояние народа, будут процветать, если ими будут руководить бредни эпилептика или вопли безумного? Поражение в битве, натиск врагов, смерть от голода и болезней – эти и еще тысяча других бед угрожают слепым людям, доверившимся таким же слепым поводырям. История диких или же аборигенных общностей, если бы мы могли проследить ее на протяжении всей истории, могла бы предоставить нам тысячу предупреждающих примеров фатальных последствий этого гипноза вдохновения. Если мы знаем таких случаев меньше, чем можно было бы ожидать, это, вероятно, связано с тем, что племена, которые последовательно действовали в соответствии с подобными убеждениями, тем самым стерли себя с лица земли. Они пали жертвами собственной глупости и не оставили после себя никаких источников. Я полагаю, что историки еще не в полной мере оценили то пагубное влияние, которое это поклонение безумию – а ведь зачастую это не что иное как именно «поклонение безумию», – оказало на судьбы народов, на их развитие или упадок их социальных или экономических институций.

Однако в