не стремился много рассказывать о своем. С другой стороны, почему-то показалось очень важным растолковать этой дворяночке-подпольщице, за что мы воюем и против чего. И я попытался подыскать нужные слова с учетом ее полной политической безграмотности:

– Как тебе объяснить… Очень уж разные у нас идеи…

– Что у вас разное? – с искренним недоумением спросила Алатиэль.

Ага. В их языке не было слова «идея», и вигень явно ей преподнес какое-то местное словечко, совершенно девушке непонятное…

– Ну так… – сказал я и, кажется, догадался, что сказать еще. – А слово «учение» ты понимаешь?

– Такое слово есть, – кивнула Алатиэль.

– Уже легче, – облегченно вздохнул я. – Учение, но не связанное с богами или богинями… Это понятно?

– Вот это как раз понятно, – обрадованно сказала Алатиэль. – Я читала в одной книге – даже сейчас бывают всякие учения, и их не преследуют, если они не противоречат интересам ватаков и не связаны с чтением и письмом. Некоторые серьезные, а некоторые просто смешные. Но никогда не было так, чтобы из-за учений воевали…

Не доросли еще, политически безграмотные, с некоторым превосходством подумал я. И нащупал подходящие обороты:

– Понимаешь, в соседней стране есть король… В короли он попал из низших, нет, не мятежом, там все было иначе, в нашем мире такое случается, я уж не буду рассказывать, как и почему, иначе очень уж много времени понадобится… В общем, я бы его назвал лиловый… Лиловый Король.

Я уже знал от Грайта: лиловый здесь – тоже цвет смерти. Не обычной естественной смерти, не кончины на войне или из-за, скажем, падения с лошади, – смерти, причиненной неким конкретным злом, реальным или мифологическим.

Глаза Алатиэль прямо-таки округлились:

– Хочешь сказать, в вашем мире и в самом деле обитает Лиловый Король? Ужас какой…

– А что?

– Ну да, откуда тебе знать… Лиловый Король – самый злой и страшный герой наших сказок. То ли родился от отца-человека и матери-демоницы, то ли наоборот. Лиловый Король – живое олицетворение зла. У меня нянюшки знали превеликое множество сказок, я их столько помню… Когда была маленькая, даже боялась после захода солнца выходить из замка в парк – по некоторым сказкам, Лиловый Король прячется в сумерках, и плащ у него из сумерек. А еще он людоед. Неужели ваш тоже…

– Ну, до этого он не дошел… – сказал я. (Не стоило ей объяснять, что Гитлера можно назвать людоедом лишь в переносном смысле – если у них в языке нет понятия «переносный смысл», объяснения затянутся.) – Но и лучше от этого не стал… Я как-то не спросил… У вас, в вашем мире, один народ или есть разные?

– Конечно, есть, – сказала Алатиэль. – В каждом королевстве свой народ, и в Заморье тоже, и на островах. Все говорят на разных языках. Чтобы легче друг друга понимать, когда-то давно мудрец Румройр и придумал вигени. – Она чуточку погрустнела. – Только я об этом знаю исключительно по книгам. Мы же со времен Вторжения отрезаны Светоносными Изгородями от всего мира. Только те, кто жил до Вторжения, видели чужеземцев. Грайт тоже, хотя и был тогда мальчишкой. А мне бы ужасно хотелось побывать в чужеземье. В книгах написано, что там есть красивые места, красивые города, диковинные звери, каких в нашем королевстве нет, и еще много интересного. Только туда не попасть. Ватаки запретили вигени и предают смерти тех, у кого они найдутся…

Интересно, подумал я, а если прорыть под Изгородью туннель, что будет? Спросить как-нибудь у Грайта или не забивать голову еще и этим?

Лучше сосредоточиться на «других народах». Раз это понятие ей знакомо, легче поймет звериную суть фашизма. И я начал тщательно подбирать слова:

– Лиловый Король придумал учение. По которому только его народ имеет право быть хозяином, а все остальные должны стать их рабами. Тебе понятно слово «рабы»?

– Конечно, – сказала Алатиэль. – В старые времена у нас были рабы, но их давно уже нет. Послушай, но это ведь несправедливо! Это настоящее Зло! Не может один народ быть поголовно хозяином, а остальные поголовно рабами, это уж чересчур…

– Вот именно, – сказал я. – Но они это учение приняли…

Грайт ехал впереди нас всего-то на корпус и не мог не слышать нашего разговора – мы не шептались, говорили в полный голос. Он вдруг придержал коня и, оказавшись вровень со мной, поехал стремя в стремя. Усмехнулся одной из двух своих шаблонных улыбок (отличавшихся лишь тем, что вторая была чуточку шире первой):

– Готов спорить, народу учение Лилового Короля страшно понравилось, и он валом повалил претворять его в жизнь. Такие уж существа – люди. Очень любят учения, которые их возвышают над другими…

– Вот именно, – сказал я. – Они пошли войной, захватили несколько стран. Но против них выступили остальные, много, самые разные – и те, где королей нет, и королевства. А теперь Лиловый Король напал и на нас. Здесь он шею и свернет…

– Ага, – кивнул Грайт. – Учение на учение, так? Я у вас был несколько раз, успел понять, что вашей жизнью тоже руководит какое-то учение, не имеющее ничего общего с богами. Думаешь, в нем больше Добра? Я не иронизирую, не подумай, какая может быть ирония, если я о вашем учении ничегошеньки не знаю? Просто интересно услышать твое мнение…

– Да, – сказал я. – В нашем учении гораздо больше добра и справедливости. Если хочешь, могу рассказать подробнее.

Правда, мне самому отнюдь не улыбалось растолковывать основы марксизма-ленинизма дворянам-подпольщикам из другого мира, который я с превеликим удовольствием покинул бы вот сию минуту…

– Не нужно, – серьезно сказал он. – Никогда не чувствовал интереса к каким бы то ни было учениям. Поверю тебе на слово. Лиловый Король – олицетворение Зла, а твоя страна, соответственно, олицетворение Добра. Бывает. Вот только что-то определенно идет не так… Только не обижайся, я вовсе не хочу тебя обидеть или оскорбить, всего-навсего ищу объяснение тому, что немного наблюдал со стороны. Пока что Лиловый Король наступает, а вы отступаете, хотя до того кричали на всех углах, что в два счета разгромите любого врага…

Я едва не сказанул ему пару ласковых, но вовремя сдержался:

– Не все время будем отступать, начнем и наступать. Они напали внезапно и подло. Но мы их обязательно разобьем. Не всякая война начинается с побед, иные и с поражений…

– Бывает и так, – спокойно согласился он. – Однако Добро всегда побеждает только в сказках, и вряд ли в твоем мире обстоит иначе…

На этот раз я нисколечко не осерчал – что взять с классово ограниченного дворянского подпольщика, абсолютно не