– Да? – Энтузиазм Мин Хона немного поутих. – Ну, тогда ты, наверное, не была в кафе «8AM & 8PM». Там подают любую кухню мира! Очень вкусно. Открыли всего месяц назад.

– Наверное, не была… – эхом повторил Мидори.

Разговор никак не клеился, а для Мин Хона это было самое досадное. Он помолчал немного, подбирая тему для разговора, но, так и не найдя ее, сказал совершенно другое.

– Поругались, да?

Он сочувственно посмотрел на Мидори. Она только отвернулась от него, чтобы он не видел ее лица. Они прошли через маленький мостик над узкой речушкой.

– Ничего помиритесь…

– Не в этом дело! – неожиданно резко сказала Мидори. – Просто…

Дальше она не смогла ничего сказать и снова замолчала.

– Неужто самоним ему изменила? – насмешливо спросил Мин Хон.

– Хватит!.. – воскликнула она, остановившись. – Хватит называть меня «самоним», мы еще не женаты! Хватит доставать меня своими глупыми вопросами, хватит лезть в мою жизнь… – Она быстро стерла слезинку со щеки. – Оставь меня в покое, дальше я пойду сама.

И она пошла дальше, медленно делая каждый шаг, будто он давался ей с трудом, оставив Мин Хона, широко раскрывшего глаза от такой реакции, одного. Она шла одна, и весь ее вид говорил о том, что догонять ее не стоит. Ее плечи были опущены, сумку она несла в руке очень близко к земле, и только одинокая луна составляла ей компанию.

Мин Хон еще некоторое время смотрел ей в след, прикидывая, что же такого случилось между этими двумя, а потом, пожав плечами, пошел в обратном направлении, оставив Мидори самой себе. На его взгляд это было самое лучшее решение. По пути к дому Чонхо он мимоходом подумал, что поспешил ехать на свадьбу, когда она сама встала под большой вопрос.

Открыв дверь, он еще продолжал думать об этом. Пять лет вместе, и так глупо расстаться? Нет, так тоже не пойдет…

– Что-то ты рано, – кинул в его сторону Чонхо.

Можно сказать, что он читал какую-то книгу, но если приглядеться, то он не переворачивал страницу вот уже десять минут.

– Да она сказала, что дальше одна пойдет, вот я ее и оставил. Ну она и напористая! Вы прям, как каша и джан*, сочетаетесь друг с другом. Недурную ты себе выбрал…

– Одна?

Чонхо резко встал, а книга выпала у него из рук. Он быстро подошел к Мин Хону и схватил его за грудки. Взгляд его оказался страшен, так что Мин Хон поежился уже второй раз за день.

– Как ты посмел оставить ее одну? – громко и отчетливо проговорил он. – Если сказала оставить ее, значит, ты должен идти за ней следом, если…

Он не договорил, махнув на все рукой, схватив куртку и выбежав из квартиры.

– Если так волнуешься, то почему сам не пошел провожать? – вдогонку крикнул ему Мин Хон.

Но он уже не слышал. Сердце билось так сильно, что будто было готово выпрыгнуть из груди. Он не отдавал себе отчета в своих действиях, для него главное было – убедиться, что она спокойно добралась домой. Обо всем другом он забыл на время, это все было неважно.

Он сел на мотоцикл и поехал к ее дому самым кратчайшим путем на невообразимой скорости, не обращая внимания на светофоры. Если бы ему по пути попался хоть один полицейский, он обязательно бы подумал, что ему уготовано вознаграждение, потому что сейчас он поймает преступника. Но, к счастью, ни одного полицейского не попалось, и он продолжал ехать как можно быстрее, подъезжая все ближе к ее дому.

Наконец, он приехал на Нанко-дори. Он долго вглядывался в окна ее комнаты. Они были черными, словно неживыми. Сердце замерло… Чонхо уже начал думать, где искать ее в этом темном городе, но тут зажегся свет. На секунду в окне показался ее силуэт.

От сердца отлегло, сердцу стало легче, оно забилось снова. Чонхо еще некоторое время посмотрел на ее окно, из которого лился успокаивающий желтый свет, а потом повернул в обратном направлении. Главное то, что с ней все в порядке. А остальное они преодолеют.

*… как каша и джан – фразеологизм, означает «очень подходить друг другу»

Мидори закрыла за собой дверь в свою комнату, надеясь, что ее на время оставят в покое. Она увязла в этом, увязла в своем притворном молчании, и чем дальше, тем меньше было шансов выпутаться из всего этого. Все началось с того, что она не сказала, у кого ей надо взять интервью. И одно начало цепляться за другое, словно неразрывная цепочка. Весь этот день был похож на какой-то кошмар, дурной сон, и тем дурнее он был, что он все не прекращался, жутко напоминая реальность.

– Помоги мне… – прошептала она, повалившись на кровать и обхватив колени руками.

Она представляла перед собой только одного человека, способного ей помочь. Но Чонхо тоже молчал. Кто скажет первым?

Вдруг ей захотелось набрать его номер и рассказать все-все. Она уже взяла телефон, но палец застыл над дисплеем на втором щелчке. Она отложила телефон. Она испугалась в последний момент…

Она так и заснула, не раздеваясь, обхватив свои колени руками, во сне сведя брови настолько, что между ними появились морщинки.

Стук в дверь безжалостно разбудил Мидори примерно в половину седьмого, время, когда обычно снятся самые запоминающиеся сны. По крайней мере, у нее. Она с трудом раскрыла глаза. Солнце только немного приподнялось над горизонтом, да и то его не было видно из-за большой облачности. Помедлив еще несколько секунд, она поднялась и уселась в кровати. С удивлением рассматривая свою помятую одежду, она пригласила войти желающего, кто бы это ни был.

Дверь открылась, пропуская молодого человека, немногим старше и немногим выше ее самой. Она еще некоторое время смотрела на него молча, протирая правый глаз.

– Разве ты сейчас не в Токио работаешь? – наконец спросила она.

Он прыснул.

– Куда уж, если сестра выходит замуж? – отмахнулся Коджи.

Наойя Коджи, на два года старше Мидори, но в душе еще совершенный ребенок, уселся рядом с сестрой на край кровати. Мидори, все еще недовольная такой ранней побудкой, уставилась в одну точку, немного левее шкафа.

– Когда это радостное событие? – все так же весело спросил Коджи. – На время цветения сакуры?

– Ты ведь знаешь… – чуть помедлив, начала Мидори. – Знаешь, за кого я выхожу замуж?

– Да, конечно, – немного удивленно ответил Коджи. – За того корейца, Ю Чонхо, семнадцатый номер в команде. Не смотри на меня так удивленно, – добавил