Артем лично сжег два «мессера». Его подчиненные еще два. И это явно были не макеты. Штурмовики уничтожили более дюжины самолетов и несколько зенитных орудий. При этом потеряли всего лишь одну машину. Когда в воздухе появились вражеские истребители, советских самолетов и след простыл. Задача была выполнена.

За этот вылет Артема представили к ордену Красной Звезды. Он не возражал. Хотя орден Боевого Красного Знамени устроил бы его больше. Но для этого нужно было отправить представление в Президиум Верховного Совета, там пока утвердят, пока вышлют орден. А Красную Звезду с недавних пор мог вручить командующий армией. Сначала награждают и только уже затем отправляют бумаги в Москву. Поэтому многие офицеры предпочитали «Звездочку». Лучше меньше, да сразу, чем больше, но потом. Тем более что пока придет «Знамя», получателя уже может не оказаться в живых. Тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо…

А где-то через неделю после этого случая Артем попал в серьезный переплет. Во главе четверки «Яков» он прикрывал группу бомбардировщиков. Необходимо было нанести удар по железнодорожному узлу, где выгружалась немецкая техника. Лететь пришлось далеко за линию фронта, на подвесных баках. «Пешки» уже вышли на цель, когда появилась шестерка «мессеров». Решительной атакой Артем сбил одного немца. Завязался жестокий бой на встречных курсах. Загорелся и камнем пошел к земле один «Як». Второй. Вслед за ним рухнул «мессер». Артем отчаянно уходил от атак вражеских самолетов. Его машина напоминала решето, бак получил утечку. Но «Як» по-прежнему слушался руля и по высоте и по горизонтали. Зато заклинило пушку, а в пулеметах закончились патроны. А бой все продолжался, и Артем не мог выйти из него. Он взял на себя один самолет и на отчаянном маневре стал уходить от него. «Мессер» не мог сбить его сразу, увлекся атакой и прозевал момент, когда к нему в хвост зашел ведомый Артема. Лейтенант Игнатов точной очередью оторвал немцу крыло, но на этом у него закончился боезапас. А на Артема с передней полусферы пикировал другой «мессер».

Артему не хватало высоты и скорости. Но все же он пошел в атаку. Включил форсаж, убрал закрылки и заслонки радиаторов, а вот фонарь открыл. Последнее мешало наращивать скорость, но Артем уже знал, на что идет. Выжимая из машины последние силы, шел на сближение. Немец бил из всех пушек и пулеметов, но все мимо. Артем все ближе. Он держал курс на лобовое столкновение, но немец не выдержал атаки, попытался отвернуть в сторону. Но было уже поздно. Самолеты развалились в воздухе.

Артема выбросило из кабины через открытый колпак на высоте трех тысяч метров. Он сильно стукнулся ногой, ободрал руку. Надо раскрывать парашют. Но Артем медлил. Он шел на затяжной прыжок.

«Мессерам» сейчас не до него, вряд ли они станут его расстреливать, пока он будет висеть под куполом парашюта. Но, как ни крути, он находится над вражеской территорией, в любом случае немцы заметят его с земли, вышлют группу захвата. А он должен опередить возможных преследователей, приземлиться еще до их появления.

Он дернул за кольцо, когда до земли осталось не более трехсот метров. Парашют раскрылся, и он повис в воздухе. Под ногами открытая местность. Желтые и зеленые квадраты полей, тонкие линии лесополос. И синяя лента реки – именно туда он и падал. Именно к ней и ехал сейчас бронетранспортер, набитый немцами. Артем еще не упал в реку, но уже приплыл. Шансы на спасение практически равны нулю. С пистолетом и ножом много не повоюешь, разве что застрелиться…

Но стреляться Артем не спешил. Рано паниковать. Вдоль берега реки тянулись камышовые заросли. И в них таился один-единственный для него шанс. Если он не сможет им воспользоваться, тогда уже дело табак.

Он опустился прямо в камыши. Ноги по колено увязли в иле, но в конце концов уперлись в твердую почву. Вода накрыла с головой, но сразу же опустилась до уровня груди. Плеск воды, треск камыша, шорох опускающегося купола. Артем стремительно рванулся вперед, чтобы не запутаться в парашюте, избавился от него. Бросился в реку, немного проплыл по течению, снова свернул в камыши. Немцы уже близко. Он слышал шум мотора. Они знают, где приземлился летчик, их много, и они прочешут всю местность вдоль и поперек.

Стараясь не мутить и без того темную воду, Артем ушел в нее с головой, рукой нащупал какую-то корягу, проверил ее на прочность. Вполне. Снова вынырнул. Тихонечко срезал камышину, ртом пропустил через нее воздух. Тяжеловато дышится, но выбора нет.

Немцы уже покинули свою машину, рассыпались по сектору поиска, кто-то из них идет в его сторону. Слышен топот шагов, голоса. Все, пора…

Артем ушел под воду, одной рукой крепко зацепился за корягу. Сапоги наполнились водой, форма намокла, но это для него только плюс, под таким грузом легче держаться на дне. Он зафиксировал свое положение, один конец камышинки сунул в рот, другой аккуратно стал выталкивать на поверхность. И остановился, едва только через нее пошел воздух. Теперь главное не шевелиться.

Вода давила на уши, на закрытые веки глаз, пыталась вытолкнуть тело наверх. Сильно болели рука и нога. И дышать было тяжело. Еще труднее было сохранять неподвижность. Но Артем держался. И с замиранием сердца ждал, когда немцы его обнаружат. Ведь они же не дураки, они же должны понимать, что у него был один-единственный способ уйти от преследования. И не слепые они, кто-то же должен заметить торчащую из воды камышинку.

Тело затекло, онемело, от боли не было спасу. И легкие, казалось, скатались в трубочку от напряжения. Но Артем терпел. Потому что хотел жить. Потому что хотел летать.

Немцы несколько раз прошли мимо места, где он находился. Раздвигали камыши, всматривались в воду – но, видимо, им не хватило внимания. В конце концов они решили, что летчик утонул или каким-то образом смог ускользнуть от них по течению реки.

Артем почувствовал, как завибрировала земля, а с ней и вода под тяжестью отъезжающего бронетранспортера. Но это мог быть обманный маневр. Сейчас он высунет голову из воды и нарвется на злорадную ухмылку толстомордого Ганса.

Он высунул голову, когда терпеть не было уже никаких сил – ни предельных, ни запредельных. Вокруг все спокойно. Шумит камыш, плещется вода. Где-то далеко-далеко громыхает война. До линии фронта далеко – километров семьдесят-восемьдесят на северо-восток. И нет лесов, в гуще которых можно скрыться. В донских станицах, если повезет, можно найти кров и пищу. Ну а что дальше? Прятаться у казаков, пока наши не погонят немцев обратно?

Артем не торопился выходить из воды. Вокруг немцы. Так у него хоть есть возможность снова спрятаться в случае чего. А на открытой местности он легкая мишень, там его прищучат в два счета.

Он достал из планшетки карту. Промокшая насквозь бумага расползалась в руках, краски стушевались, местами потекли. Но все же Артем смог сориентироваться на местности. Почему-то вспомнился полевой аэродром, который они бомбили на прошлой неделе. За эти дни линия фронта ушла далеко на северо-восток. Вряд ли самолеты остались на месте. Ну а если остались, то что? Не станет же он угонять самолет…

А если попробовать? До аэродрома недалеко, километров десять. За ночь он одолеет расстояние. А там… Там будет видно. Все равно у него нет никакой другой возможности пробиться к своим. Полоса наступления немецких войск кишит техникой и солдатами. Только сунься туда на своих двоих, вмиг сожрут. Да и здесь не легче. Справа дорога, километра два до нее. И слева тоже дорога. И с обеих сторон доносится шум моторов. Сплошной гадюшник, из которого нужно было каким-то образом выбираться.