Пока немец шел к свалке, его товарищи вытащили из мастерской раскладной стол, поставили на него термос с кофе. Может, это было что-то другое. Но в любом случае фрицы готовились к завтраку. В этих хлопотах они совсем упустили из виду своего коллегу. А вот Артем делать это не собирался.

Немец обошел обрубок фюзеляжа, в котором прятался Артем. Полез в обгоревший остов соседнего самолета. Что он там ищет, Артем не волновало. Да и не найдет он ничего, не успеет.

Он тихонько выбрался из своего укрытия, тихонько подкрался к немцу. До жертвы оставалось не более двух шагов, когда под ногами у Артема что-то хрустнуло. Но фриц решил, что это подходит к нему кто-то из его коллег, поэтому обернулся не торопливо. Зато Артем бросился на него как пантера. Размашистый, мгновенно выверенный удар, и остро заточенный клинок трофейного штык-ножа входит немцу в шею. Тот даже пикнуть не успевает. Удивленные глаза выскакивают из орбит – стекленеют. Рот перекашивается – мертвеет. Кровь из-под ножа хлынула фонтаном, несколько капель попало Артему на лицо. Но он этого не замечает. Он солдат. Он должен убивать, чтобы выжить. Он обязан убивать, чтобы очистить родную землю от фашисткой погани.

Немец захрипел, задергался. Артем закрыл ему рукой рот, аккуратно уложил на землю. Жаль, форма у фрица запачкана. Но на черном комбинезоне кровь почти что не заметна, тем более издалека.

Противник был помельче Артема. Поэтому пришлось снимать с себя все – и комбинезон, и гимнастерку, и бриджи. Стараясь не шуметь, под прикрытием разрушенных самолетов он раздел немца, натянул на себя его форму. Комбинезон трещал по швам, но не лопался. Артем приладил к поясу немецкий ремень с кобурой, свой пистолет сунул за голенище сапога, нож и личные документы тоже туда. Летный шлем, форму и планшетку он сунул в инструментальную сумку, которую принес с собой фриц. Инструменты он выбросил, они ему ни к чему. Артем вытащил из кобуры пистолет. Девятимиллиметровый «люгер». Он привел оружие к бою, сунул обратно в кобуру так, чтобы его легко можно было вытащить.

До самолетов метров сто пятьдесят–двести. И пройти к ним нужно по открытому пространству. Одна надежда на форму убитого механика и невнимательность его коллег. Артем шел быстро, но вроде бы неторопливым шагом. Он шел так, чтобы между ним и механиками было хвостовое оперение самолета. Но те все равно могли его увидеть, разглядеть. Но, похоже, они не обращали на него внимания. Заняты своим делом, и хорошо. Часовой продолжал ходить по своему маршруту. Движения вялые, умаянные. Спать ему охота. Но со счетов его сбрасывать никак нельзя. Наверняка он знает убитого техника в лицо. И в любой момент опознает в Артеме врага…

Расстояние до самолета сокращалось. Вот часовой поворачивается к Артему лицом, смотрит на него. Может, помахать ему рукой? Артем так и сделал. Движением руки он закрывал лицо. Часовой откровенно зевнул, повернулся к нему спиной и пошел.

Снова он повернулся к нему, когда Артем был уже возле самолета. Кто-то из техников махнул ему рукой, мол, давай к столу. Но на него самого не посмотрел. Видимо, не мог оторвать взгляд от бутербродов. Зато часовой подозрительно сощурился, дернулся – как будто его осенила страшная догадка. Но Артем уже повернулся к нему спиной. Прыгнул на крыло самолета, ловко заскочил в кабину.

Одна надежда на то, что машина действительно готова к вылету. Он знал, как снимать «мессер» с тормоза, как выводить его на взлетную полосу. Спасибо, что на курсах ему дали полетать на этом самолете. Только это не «Эмиль», с которым он был знаком. Скорее всего, это хваленый «Фридрих». Ну что ж, это только к лучшему…

На крыло кто-то вскочил. Скорее всего, часовой. «Люгер» уже наготове. Патрон в патроннике, предохранитель убран.

Немец сунул свою бюргерскую рожу в кабину. Он не ошибся в своей догадке – перед ним был враг. Но часовой не успел направить на него свой автомат. Артем в упор выстрелил ему в его оскаленный рот. Его снова забрызгало кровью.

Машина послушно тронулась с места. Убитый немец сполз с крыла, распластался на траве. В стане техников начался переполох. Из бортовой машины выскочили летчики, из-под нее – еще два автоматчика. Но «мессер» уже развивал скорость. И автоматные очереди ему вслед не могли остановить его. Кабина бронированная, сзади ее можно взять только из пушки.

Но немцы не растерялись. Артем вывел самолет на взлетную полосу и увидел, что ему наперерез несется «Опель». Пришлось добавить газу. Машина легкая, послушная. Грузовик отстал. «Мессер» взмыл в небо. Теперь Артема можно остановить только в воздухе. Для этого одинаково хорош как немецкий истребитель, так и советский. Но фашисты не успеют начать на него охоту. А русские запросто могут атаковать его, ведь он для них как бы враг…

О материальной части «мессера» он имел лишь поверхностное представление. И мог только предполагать, какие повреждения машина получила в бою. Зато догадывался, что техники поработали на славу. Машина шла легко, послушно реагировала на движение ручки. Только вот в бой на ней лучше не ввязываться. С истребителя были сняты пулеметы, оставалась только пушка, но и та была без боеприпасов. Зато была радиостанция, но Артем не мог включить ее. Да это ему и ни к чему. Кому интересно слушать немецкую ругань?.. А вот за полные баки фашистам большое спасибо.

Артем очень надеялся, что за последние сутки линия фронта не намного отодвинулась к северо-востоку и его полк не снялся с последнего аэродрома.

Он пролетал над линией фронта, когда его атаковали два «ишака». Они юрко вынырнули из-за облаков и с пикирования бросились на него. Но Артем не зевал. На большой скорости ловко поднырнул под линию атаки. К тому моменту, когда «ишаки» могли открыть стрельбу, они находились в таком крутом пикировании, что просто не в состоянии были поразить цель.

«Ишаки» развернулись вслед за ним, но необходимую для преследования скорость развить не смогли – не хватало мощи. Смешно. Для немцев. Но не для русских… «Ишаки» уже давно считались вчерашним днем авиации. Но после того, как Артем познакомился с захваченным «мессером», он мог всерьез считать вчерашним днем и советские «Яки». Слишком уж хороши у немцев машины. С такими воевать – большое мастерство нужно.

«Ишаки» не могли догнать его. Но зато определили направление, в котором он шел, передали информацию на землю. И к тому моменту, когда Артем подлетел к своему аэродрому, в воздух уже поднялась дежурная пара. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… Он помахал крыльями – два раза с коротким интервалом, выдержал паузу, снова махнул. Это был условный знак «я – свой» на вчерашний день. Но на сегодня-то уже установлен другой пароль, а он его не знает. А если б и знал, никто не поверил бы летчику, пилотирующему фашистский самолет…

И все же Артем пошел на снижение. Он еще не погасил скорость, но уже выпустил шасси. Демонстрация того, что он будет садиться. А «Яки» уже над ним. Оба на хвосте. Машут крыльями. Дескать, выхода у тебя нет, фашист проклятый, так что садись и не дергайся… Артем облегченно перевел дух. Больше всего он боялся, что его атакуют…

Он мягко посадил самолет, остановился на самом краю взлетной полосы. И только сейчас почувствовал навалившуюся усталость. Боевой запал иссяк, и в ушибленную ногу тут же вернулась боль. И рука ныла – мочи нет. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота. У него даже не было сил, чтобы самостоятельно покинуть кабину. А к самолету на всех парах неслась полуторка с автоматчиками на борту. С Артемом не церемонились. Сильные руки выдернули его из кабины, сбросили на траву под крылом самолета. Над ним нависло злорадная физиономия капитана госбезопасности Андреева.