Роджер никогда бы не позволил себе ничего подобного. Для него ласка была напрасной тратой времени, хотя в первые годы нашего брака мне казалось все было иначе… Стоило вспомнить мужа, его ментальный контроль и восемь потерянных лет, как очарование моментом пропало, и я отстранилась от Адама, злясь на саму себя, но не в силах продолжить столь близкое общение.

— Идем на кухню, ты, должно быть, голоден, — пробормотала, заметив недовольство на его лице.

Это было странно, бежать от мужчины, который так нравился. И неправильно. Но остановиться и расслабленно продолжить разговор я просто не могла.

И в тот момент вдруг особенно остро осознала, что мне и правда нужен специалист, способный вернуть не только старые воспоминания, но и уверенность в себе. Долго заниматься самокопанием не смогла — на кухню вошел Адам, прислонился к столешнице, провел подушечкой пальцев по вымытой поверхности и вдруг бросил:

— Он неплохо тебя вышколил, да? Я хотел нанять специалистов для приведения дома в порядок, но, вижу, ты и сама справишься.

Я сложила руки на груди, вскинула брови и, старательно сохраняя голос ровным, спросила:

— Что доставляет тебе наибольшее удовольствие: унижать меня или видеть, как я злюсь?

— А тебе? — он вскинул на меня свои черные глаза, и я поняла, что Боннер зол. — Что тебе больше нравится? Если быть дрессированной собачкой, то нужно ли разводиться? У вас был неплохой тандем.

Я молча сверлила его ненавидящим взглядом.

— Нечего сказать? — Боннер не собирался останавливаться. — Ты делаешь то, чего хотел бы твой муж, если бы привез сюда. Он сказал бы — наводи уют и готовь мне. И старайся не попадаться на глаза, ведь у меня много дел. Он выработал в тебе комплекс отличницы и ты готова на все ради дешевой похвалы. И теперь его нет рядом, но ты продолжаешь вести себя так, будто Поук дышит в спину.

Я пожала плечами и уставилась за окно. Там темнело, и мне хотелось спрятаться в этой темноте. Чтобы не видеть Боннера и не отвечать на его провокационные вопросы.

— Кэтрин, — он едва заметно шевельнулся, и я вздрогнула, обернулась. — Я пугаю тебя?

Хотелось сказать ему гадость, крикнуть “Да!”прямо в лицо и убежать в ту комнату, что он мне выделил. Пыльную, грязную, с закрывающейся изнутри дверью… Но я точно знала одну истину — люди не должны бежать, как бы страшно им ни было, особенно от правды, иначе они рискуют перестать себя уважать. А без самоуважения мы превращаемся в пыль под громоздкими сапогами толпы.

— Пугаешь, — максимально честно ответила я. — Потому что постоянно говоришь правду. А в остальном… не больше, чем все остальные мужчины. Похоже, мне и правда нужен менталист-психолог.

Его брови сошлись на переносице, несколько секунд он осмысливал мой ответ, после чего недоверчиво уточнил:

— То есть, тебя гонит не жуткий необъяснимый страх, рождающийся от моего присутствия, не глаза, закрытые тьмой, а просто понимание того, что я — мужчина?

— Какой еще страх? — вскинула брови я. — Мы ведь уже обсуждали это. Я не испытываю ужаса от твоего дара, Адам. Некромант — не самое страшное, что может быть с человеком.

— А что самое страшное?

— Потеря морали, — ответила я. — Насилие над чужими телом и душой. Это страшно. А твой черный дым из пальцев можно пережить, лишь бы ты предупреждал заранее.

Он молчал и смотрел на меня очень странно: с изумлением и недоверием. Потом качнул головой, будто стряхивая что-то и проговорил, отворачиваясь:

— Не нужно больше драить дом. Завтра я найму кого-нибудь.

— Но мне нравится приводить его в порядок, — сообщила я, вставая на его пути. — Это необычный дом, и я чувствую, что ему нужно. Вот если бы ты нанял приходящего садовника — было бы чудесно. И сантехнику…

— Кэт, — впервые на моей памяти Адам сократил мое имя, — ты себя слышишь?

— Прекрасно слышу и отдаю себе отчет в том, что говорю. Я хочу помочь все здесь восстановить, а потом, если ты снова захочешь его бросить, я…

Он вскинул бровь, постучал пальцами по столешнице:

— Ты?..

— Я бы его арендовала.

Снова повисла тишина. У меня сердце, кажется, перебралось в уши и теперь стучало оттуда, оглушая.

— То есть, мне нужно помочь тебе привести мой дом в порядок, чтобы ты потом в нем жила. Правильно? — бледное лицо некроманта не выражало ни единой эмоции, и я в который раз пожалела, что не владею талантом читать мысли.

— Мне хорошо здесь, — кивнула, с трудом проглатывая ком в горле. — Ты переступаешь порог с трудом, пересиливая себя, заставляя войти внутрь. А я чувствую себя на своем месте.

— Звучит неплохо, учитывая, что ты в моем родовом имении.

Он ухмыльнулся, а я почувствовала, как вся кровь из тела устремилась к голове, заливая шею, щеки и, кажется, даже лоб.

— Я просто…

— Подумаю, — прервал меня Адам. — Решим первостепенные вопросы и вернемся к этому разговору.

Я облегченно вздохнула, что не укрылось от насмешливого взгляда некроманта и потянулась к пакетам с едой. Благо, Боннер набрал полуфабрикатов в маг-заморозке, не нуждающихся в холодильнике, иначе им давно пришел бы конец.

Приготовление ужина и сам процесс поглощения еды прошел вполне мирно. Адам сообщил, что его сестра заедет за нами завтра с утра, после чего мы вместе отправимся в место, где есть отличные менталисты-психотерапевты. Ее знакомый специалист согласился поработать со мной несколько раз в неделю, если поймет, что есть такая необходимость. Кроме того, Боннер несколько раз спросил, при мне ли подаренная пуговица и предложил завтра вечером съездить и посмотреть дом, оформленный на моего мужа. Я на все соглашалась и ловила на себе его новый задумчивый взгляд, удивляясь совершенному отсутствию хамства или попыток поддеть меня словом.

Затем он магией нагрел несколько кастрюль воды, с помощью которой мы и приняли душ. Каждый по очереди.

Перед тем, как разойтись по своим комнатам, некромант вынул из пакета небольшой блестящий пакет, набитый карамельками, пожелал мне выспаться и, сунув теплые покрывала с парой толстых свечей, удалился к себе.

И вот, стоя в комнате возле распахнутого настежь окна, за которыми без устали пели сверчки, я смотрела на добротную двуспальную кровать с хорошим, но сильно пропитавшимся пылью матрасом, на дубовые шкафы и диван, обитый мягкой уже вытертой во многих местах кожей и недоумевала, как можно было сбежать отсюда? Почему?

А еще я слушала дом. Он скрипел и “говорил” со мной, пробуждая дар и подавляя усталость. Пришлось силой подавить в себе новый порыв броситься за тряпками и начать отмывать все вокруг. Переместившись на кровать, я вынула из сумочки визофон, убедилась, что никто не звонил и собралась уже устраиваться на ночлег, когда услышала тихое тиканье из-под подкладки.