Четери хмыкнул, от души пожал понятливому Светиному папе руку и увел жену в их покои.

Светлана не плакала, как и просил он – обняла его в спальне, постояла, греясь в руках, и отпустила. Села на край постели, слушая пение вечерних птиц, вдыхая привычный запах цветов и глядя, как роется муж в большом сундуке. Наконец, Чет выпрямился, держа в руках две фляги.

– Вот что возьму. Набери мне воды из колодца, что в часовне Богини, – попросил он, – своей рукой. Будет мне благословением твоим и благословением Матери в чужой земле.

– А больше ты ничего брать не будешь? – встревожилась Светлана, прижимая фляги к груди.

– У меня есть оружие, – ответил Четери, доставая из сундука и простой нож в ножнах, – остальное я добуду.

Она медленно, ковыляя, словно пытаясь отсрочить неизбежное, отправилась по коридорам дворца к неприметной двери, ведущей к маленькой часовне Синей. Когда она вернулась и подала Чету фляги, холодные от ледяной воды, он прикрепил их к поясу, привлек жену к себе и поцеловал в висок.

– Мне страшнее всего то, что я не смогу получать от тебя весточек, – проговорила Светлана глухо. – Неизвестность страшна, Чет.

– Возможно, у Матвея получится передать тебе весть, – ответил дракон, глядя за окно – туда, где тонкая закатная полоса уже стремительно гасла, уступая ночи. – Но если не выйдет, есть еще способы, женщина.

– Какие? – она поцеловала его, вопросительно заглянула в глаза.

– Будут знаки, – проговорил он. – Рано или поздно поймешь, что они говорят тебе. А если не разберешься, сходи в часовню, шепни вопрос матушке-воде. Она тебя любит, может, покажет что, Света.

Она еще коснулась его губ, и еще – и, чувствуя слабость и опустошение, отступила сама, потому что ощущала уже, как не терпится ему лететь.

– Я буду ждать тебя, – сказала она тяжело. – У тебя все получится, Чет. Тебя никто не способен победить.

– Пусть богиня говорит сейчас твоими устами, женщина, – сказал он тихо и нежно. Все же притянул ее к себе, поцеловал еще раз – крепко, захватнически, словно выпивая и горечь, и боль, словно и не улетал сейчас, а собирался заняться жаркой, нетерпеливой любовью. А оторвавшись, посмотрел на нее вишневыми глазами, сделал к окну несколько шагов и выпрыгнул в него, сразу разворачиваясь в дракона и стрелой устремляясь в небо.

Закат догорел, и на Тафию опустилась ночь. Но Четери знал, что Света все равно будет стоять у окна и смотреть ему вслед, пока хватит сил.

Поднявшись над Песками, он послал Зов Нории. Владыка Владык откликнулся тут же, и Чет по-военному кратко передал ему, что поведал Матвей.

«Мое время пришло, Нори-эн. Не зря я ждал. Я лечу к вратам в иной мир».

«Да, – задумчиво отозвался друг, – если кому и под силу вывести их, то только тебе, Мастер. Мы сейчас в Теранови. Ангелина пожелала пообщаться с родными. Сейчас второй раз за день с королевой Рудлога говорит. Не хочешь залететь по пути и сам все рассказать?»

«Нет. Еще одного прощания я не переживу. Да и разве ты не знаешь свою жену? Она тут же возжелает полететь со мной спасать свою сестру».

«Твоя правда, Чет, – мягко усмехнулся Нории. – Я все скажу ей сам. А ты лети с легким сердцем. Я позабочусь и о Тафии и Светлане. Пусть мать-вода и отец-воздух и в том мире не оставят тебя, друг».

Через пару часов полета Четери поохотился в горах на сонных баранов, наевшись до осоловелости и впрок, укрылся невидимостью и, избегая редких «стрекоз» в воздухе, полетел к издали видимому сияющему порталу. По пути он с хищным любопытством разглядывал инсектоидов, сразу отмечая в их броне места, уязвимые и для клинков, и для боя вручную, и для драконьих зубов. Но не рисковал – не сближался, хотя твари вызвали у него лишь ухмылку: несмотря на грозный вид, они были вполне победимы. Чет спокойно долетел до светящегося волшебным цветком перехода, окруженного массой войск, и принялся лавировать меж «стрекоз» – все же из-за количества наземных инсектоидов сложно было бы пробивать сюда проход по земле, да и в воздухе, несмотря на ночь, живности было достаточно.

«Стрекозы», словно ощущая что-то в темноте, начали под недоуменные окрики всадников и визг забеспокоившихся внизу огромных «муравьев» кружиться сильнее, а Чет, зависнув метрах в пятидесяти над порталом, подождал, пока под брюхом пронесется очередная иномирянская тварь, и рухнул вниз, у самой дымки замедляясь и оборачиваясь человеком.

Над равниной у трех вулканов на той стороне перехода занимался рассвет, и армии, расположившиеся у порталов, еще спали – только патрули бродили вокруг, да пробудившиеся уже инсектоиды то и дело наполняли воздух визгом. Если бы стало известно, что со стороны иного мира противник пробил оборону и собирается пройти сюда, мигом загудели бы рога, висевшие на поясах наемников-дозорных, и отряды отработанно поднялись бы в бой, ибо генералом здесь был не уступавший прославленному Ренх-сату в жесткости Тмир-Ван. Но пока команды сохранять круглосуточную готовность не было, армии ждали подкрепления, обещанного богами, и спокойно спали под стальным светлеющим небом.

Под это небо из дымки, закрывающей портал, вышел высокий бледный человек с красными волосами, заплетенными в косу. Был он безоружен, бос, одет в простую белую рубаху с синим орнаментом, каких не вышивали на Лортахе, и свободные темные штаны, завязанные под коленями тесемками, а на талии – широким поясом.

Дозорные, увидев его, остановились, снимая арбалеты, окрикнули – кто таков? Раб или пленный?

Человек, не отвечая, огляделся, улыбнулся хищно, поднял лицо к стальному небу с двумя тускнеющими лунами – и глаза его засияли восторгом.

– Стреляйте, – раздраженно приказал старший из патрульных… но не успели свистнуть стрелы, как человек засмеялся, неуловимо быстро взмыл в воздух, переворачиваясь в нем, – наемник только успел рассмотреть, как в руках пришельца проявляются странные изогнутые клинки, – и загудел рассекаемый воздух, и красные от крови лезвия были последним, что лорташец увидел в жизни.

Человек, вышедший из портала, не останавливаясь, быстро и легко побежал к далекому лесу сквозь спящий лагерь, на ходу безжалостно расправляясь с пытающимися остановить его людьми и инсектоидами. Лагерь от криков и визга пробуждался; вышел из шатра и пожилой, угрюмый генерал Тмир-Ван – его разбудили, доложив о происходящем. Он резко отдал приказ испуганным подчиненным поймать красноволосого колдуна, да и сам, прыгнув на спину раньяра, устремился в погоню.

Видел он издалека, как понеслись за человеком, оставляющим за собой мертвую кровавую полосу и почти добежавшим до леса, стая стрекоз со всадниками, а за ними, отставая, – с сотню охонгов. Вот нагнали беглеца крылатые раньяры: рванулся вниз первый, второй – и начали они падать, словно пришелец одним прикосновением лишал их жизни.

Изумленный Тмир-ван в сопровождении военачальников подлетел ближе. До леса красноволосому оставалось еще шагов пятьсот, и он быстро сокращал расстояние, то и дело птицей взмывая в воздух, уклоняясь от атакущих раньяров – и один за другим продолжали падать они на землю.