вчера упала с лестницы. Суставы захрустели, когда она вставала с кровати, а когда она потянулась за кофейными фильтрами, плечи заныли, словно наполненные битым стеклом. Раздевшись, чтобы принять душ, она увидела на бедрах синяки, которые заработала, трясясь на заднем сиденье полицейского автомобиля.

Несмотря на то что была суббота, Картеру пришлось уехать, и она позволила Блю делать все, что он хочет, пока на улице светло.

– Но ты должен вернуться до темноты, – предупредила она сына. – Сегодня ужинаем рано.

Было небезопасно оставлять ребенка вечером без присмотра. Неизвестно, что такое Джеймс Харрис, да и не важно, она еще не способна ясно мыслить, но точно известно, что он не выходит из дома при свете солнца. Хотелось позвонить Грейс и рассказать о том, что случилось, но Грейс если что-то не понимала, то отказывалась в это верить, и Патриция, собрав силы, успокоилась.

Не сумев заставить себя пылесосить шторы, она затеяла стирку. Она гладила рубашки и брюки. Гладила носки. Перед глазами стояло лицо Джеймса Харриса с той странной штукой, торчащей у него изо рта, и бородой из крови, и девочка, лежащая на полу фургона, и нужно было придумать, как объяснить, описать все это кому-то другому. Патриция убирала ванные комнаты и следила, как солнце скользит по небу. Она была благодарна судьбе, что Кори все еще в футбольном лагере.

Патриция находила себе всё новые занятия.

Телефон зазвонил, когда она выбрасывала приправы с истекшим сроком годности.

– Резиденция Кэмпбеллов.

– Они забрали ее дочь.

Это был голос миссис Грин.

– Что? Кто забрал? – переспросила Патриция, пытаясь понять, о чем речь.

– Утром, когда Ванда Тейлор привезла свою дочь к врачу. Он нашел у нее ту отметину на ноге, о которой вы говорили. Он попросил Ванду подождать за дверью, пока он побеседует с Дестини.

– И что она сказала?

– Ванда не знает, но потом появились люди из защиты детей и поставили полицейского около двери. Сказали, что ее дочь находится под действием наркотиков и на ней есть следы от уколов. Потом спросили, что за человек, которого Дестини называет Папа Бу. Ванда сказала, что не знает, не видела никого рядом с дочерью и сама ни с кем не встречается, но ей не поверили.

– Я позвоню полицейским, которые приезжали вчера! – в бешенстве воскликнула Патриция. – Я позвоню им, и они поговорят с ювенальщиками. И Картер позвонит врачу. Как его фамилия?

– Вы говорили, что такого не случится. Вы обещали. Оба.

– Картер позвонит врачу, – повторила Патриция. – Он все уладит. Как там миссис Тейлор? Может, мне приехать и поговорить с ней?

– Думаю, вам лучше не встречаться с Вандой Тейлор прямо сейчас. Она не в том расположении духа, чтобы принимать гостей.

Патриция завершила разговор, но продолжала стоять и сжимать в руках телефонную трубку, все плыло у нее перед глазами. Она видела Дестини. Она была в ее спальне. Она сидела рядом с ее матерью. Она видела это маленькое беспомощное тело, лежащее на полу фургона под нависающим над ней Джеймсом Харрисом с лицом, покрытым ее кровью.

– Мне скучно, – сказал Блю, появившись в дверях.

– Тому скучно, кто сам скучный, – автоматически проговорила Патриция.

– Все разъехались по лагерям, – вздохнул Блю. – Совершенно не с кем поиграть.

«Как это случилось? Что она сделала?»

– Иди почитай. – Патриция опустила трубку, затем начала набирать рабочий номер Картера.

– Я уже все прочитал.

– Попозже поедем в библиотеку, – пообещала Патриция.

После нескольких гудков в телефоне раздался голос мужа. Она рассказала ему, что произошло.

– В данный момент я пытаюсь разгрести миллион других разных дел, – сказал Картер.

– Но мы обещали ей. Мы обещали, Картер, – настаивала Патриция. – Эта женщина покрыта шрамами из-за того, что пыталась спасти твою мать.

– Хорошо, хорошо, Патти. Я сделаю несколько звонков.

– Все думают, что Гитлер был плохим, – сказал Блю за ужином. – Но Гиммлер был гораздо хуже.

– Да-да, – поддакнул Картер только для того, чтобы сын успокоился. – Подай мне, пожалуйста, соль, Патти.

Она подняла солонку, но не торопилась ее передать.

– Ты позвонил тому врачу насчет Дестини Тейлор, Картер?

Картер избегал этой темы с тех пор, как вернулся с работы.

– Не могла бы ты передать мне соль прежде, чем учинять допрос?

Патриция выдавила из себя улыбку и подала солонку Блю, сидевшему между родителями.

– Он был главой СС, – продолжал информировать их сын. – Что расшифровывается «шутцштаффель» и означает – отряд охраны. Тайная полиция Германии.

– Звучит ужасно, дружок, – сказал Картер, принимая из его рук солонку.

– Не уверена, что это подходящая тема для разговора за семейным столом, – заметила Патриция.

– Холокост – это была его идея, – не умолкал сын.

Патриция подождала, пока Картер посолит все, что находилось на его тарелке, несмотря на то что это заняло у него уйму времени.

– Картер? – обратилась она к нему, как только солонка коснулась поверхности стола. – Ты позвонил?

Он отложил вилку и собрался с мыслями, прежде чем посмотреть ей в глаза, Патриция знала, что это дурной знак.

– Мы обещали, Картер, – с нажимом проговорила она.

– Если сформируют отборочную комиссию, будут рассматривать кандидатов со стороны, – серьезным тоном заговорил муж, – и с моим планом стать главой психиатрии будет покончено. Решение этого вопроса настолько близко, что все, что я делаю, буквально рассматривают под микроскопом. Как, думаешь, будет выглядеть, если кандидат на пост главы отделения, государственный служащий, будет звонить другим госслужащим и учить их работать? Знаешь, насколько плохо это может повлиять на мое назначение? Медицинский университет – государственное учреждение. Все делается в определенном порядке. Я не могу просто бегать повсюду, задавая вопросы и разбрасываясь обвинениями.

– Но мы обещали, – повторила Патриция и заметила, что руки ее дрожат. Она отложила вилку.

– В концлагерях они проводили разные эксперименты, – не слушая родителей, развивал тему Блю. – Они мучили одного из близнецов и наблюдали, чувствует ли что-нибудь второй.

– Если ее врач принял решение изъять ребенка из семьи, я не вправе оспаривать это. – Картер поднял вилку. – И, честно говоря, после того, как я увидел этот трейлер, думаю, что все сделано верно.

В эту минуту прозвенел дверной звонок, и Патриция подпрыгнула на стуле. Ее сердце забилось с утроенной скоростью. Она с тоской и ужасом поняла, что точно знает, кто пришел. Ей хотелось ответить Картеру, сказать что-то, что докажет, насколько он несправедлив, но звонок зазвенел снова. Картер посмотрел на нее, оторвавшись от лицезрения куска курицы на своей вилке, и спросил:

– Ты собираешься открывать?

– Я открою, – крикнул Блю, вскакивая со своего места.

Патриция встала, загородив ему путь.

– Сначала доешь, – спокойно сказала она.

Словно преступник, идущий на казнь, она направилась в сторону входной двери. Она широко распахнула ее и сквозь антимоскитный экран увидела Джеймса Харриса. Он улыбался. Это был ее самый жуткий кошмар, но сейчас, когда за спиной она чувствовала поддержку семьи, а вокруг был родной дом, она нацепила свою лучшую фальшивую гостеприимную улыбку. Уж в этом у нее была богатая практика.

– Какой