– Нет. Нет! Только то, во что ты веришь. Ты придумываешь ограничения, которые причиняют тебе боль. Ты отрезаешь себя от жизни. Насколько я знаю, ты лжешь мне! – Слезы рвались на свободу. Он не монах – это было ясно с самого начала. Но она воображала его воином, кем-то могущественным и сильным. Кем-то сильнее ее. – Ты скажешь мне правду? Ты доверишься мне?

Но он не ответил. Его глаза предостерегали ее. Мужчина, которого она касалась и любила сегодня утром, исчез. И будет лучше, если она забудет, что он когда-либо существовал.

Факелы догорали, тихо мерцая за его спиной. Габриэль полночи простоял в оружейном зале, не в силах стряхнуть оцепенение. Если он вернется в свою келью, то останется наедине со своими мыслями, своими ошибками и своей плетью. Никогда он не считал себя трусом, но сегодня вечером он вряд ли сможет вынести наказание. Раны, которые ему причинила Ада, и так достаточно жестоки. Он чувствовал себя изможденным и разорванным на куски.

«Расскажи ей, – нашептывал голос в его голове. – Она поймет».

Нет. Ада может понять, почему он выбрал монастырскую жизнь, но никогда не сможет осознать, кем он был прежде.

Покушение на жизнь короля – как она сможет простить это?

Если бы ход битвы при Аларкосе чуть изменился, хотя бы чуть-чуть, король Альфонсо оказался бы на милости клинка Габриэля. Но милость – это для слабаков. Шесть лет назад, в Аларкосе, он не знал значения этого слова.

Стоя перед стеной мечей, Габриэль открыл глаза. Сняв один, он взвесил в руке идеально сбалансированное оружие. Эфес соответствовал клинку и давал ему грациозность и силу. Простота. Только металл и человек. Габриэлю не позволялось иметь мнение, куда повернуть свой клинок, как лошади, которая не может противоречить всаднику. Всего лишь посланник, он доставлял адресату смертельное намерение своего отца, не задумываясь и не сожалея.

Время вдали от властителя де Сильвы научило его отвечать за свои проступки. Наставник Пачеко указывал, какие шаги нужно предпринять, чтобы очиститься. Болезненные шаги. А когда Габриэль оступался, Пачеко давал ему новый шанс. Больше он не оступится. Ада должна это понять.

Габриэль сжал рукоять меча, холодный металл согрелся в его руке. Между большим и указательным пальцами горели содранные мозоли. Он больше никогда не возьмется за меч. Он больше никогда не поцелует Аду, не коснется ее, не ляжет с ней. Она должна понять это.

Двумя днями позже Бланка смотрела из окна на прекрасный вид раскинувшегося далеко внизу Уклеса. Поднимающееся солнце золотило приземистые белые здания. Она представляла себе бурную утреннюю жизнь субботнего рынка. Она представляла это и хотела этого.

– Это место не то, чего ты ожидала, да?

Бланка оглянулась на Аду. Одетая в темно-зеленое платье – то самое, от которого ее кожа казалась еще бледнее, а волосы – темнее, – Ада смотрела на нее с едва заметной дразнящей улыбкой.

– Трудно сказать, – ответила Бланка с наигранной задумчивостью. – Я видела всего одно строение, а город не видела вообще. Говорить что-либо сейчас было бы несправедливо.

Улыбка Ады стала шире.

– Но ты уже это сделала.

– Да, боюсь, что так. – Она отвернулась от узкого окна и его солнечного соблазнительного вида и села на кровать. – Я боюсь, что мои ожидания жизни вне Епеса окажутся необоснованными. Наверное, по большому счету все города похожи друг на друга. – Она пожала плечами. – Ты поняла это, когда покинула Англию?

Ада принялась заплетать в косу свои длинные шелковистые волосы. Бланка потрогала свои – курчавые, жесткие, туго закрученные на голове – и немного позавидовала.

– Ты права, у городов есть много общего, – сказала Ада. – Но разница в культуре и мышлении все-таки существует. Интерес в том, чтобы искать эти различия.

– А как насчет нашего побега из Епеса? – От воспоминаний об их захватывающем бегстве у нее участилось дыхание. – Может ли обычная жизнь соперничать с таким приключением?

Проворные пальцы Ады стали двигаться медленнее. Ее лицо потемнело, как солнце, скрывшееся за облаками.

– Я насмотрелась таких приключений достаточно, и теперь хочу покоя, ничего больше.

Бланка внимательно смотрела на свою новую подругу, эту странную англичанку. Ада страдала от ужасных ночных кошмаров, приступы криков и слез будили Бланку по нескольку раз за ночь. Она изо всех сил старалась успокоить Аду.

Та никогда не говорила о кошмарах, только успокаивала себя каждое утро. Она проводила время в их общей комнате, согнувшись над какими-то свитками, бормоча что-то на своем грубом языке.

– Покой. – Бланка мягко улыбнулась. – После твоего пристрастия я бы сказала, что в это легко поверить.

– Ты знала?

–– Конечно, – ответила Бланка, вдруг подумав, не обидны ли ее слова. – Сеньора...

– А, это она сказала тебе.

– Ты должна гордиться собой, – сказала Бланка. – Не каждому это удается. Воздержание слишком тяжело, и многие сдаются – по крайней мере я так слышала. – Она помолчала, заглядывая Аде через плечо, чтобы лучше видеть выражение ее лица. – Он помог тебе, разве не так?

– Да, – прошептала Ада.

– Должно быть, ты ему небезразлична.

– Нет, я обязанность, не более того.

Бланка зажала шпильку зубами и махнула рукой.

– Обязанности выполняются так же, как прихожане по принуждению дают милостыню. Я не могу поверить, что он делал это только по обязанности, а ты?

– Мне сказали, что не имеет значения, во что я верю.

– Какое терпение, – сказала Бланка. – Эти дни – испытание, а ты способна на большее.

– На все, хорошее и плохое.

– Также как все мы. – Закончив укладывать волосы Ады в корону, затейливую и прекрасную как у настоящей королевы, Бланка вернулась к окну. – Фернан предложил сводить меня в город, если захочу.

– О?

– Многие неженатые братья и канонисы ходят вместе, выступая как сопровождающие.

– Тебе нравится его общество?

Бланка рассмеялась, качая головой.

– Не особенно. Зато будет возможность посмотреть город.

Ада встала с кровати и, разгладив юбки, подошла к окну.

– Будь осторожна, Бланка. За улыбкой Фернана скрывается очень многое.

– Это точно. – Она помассировала ладонями свои плечи. – Сеньора постоянно делилась своими наблюдениями о разных типах мужчин. Она говорила, что есть такие, которым доверяешь сразу же, в то время как другим нельзя доверять никогда. Думаю, Фернан из последних. Я всю свою жизнь прожила в маленьком городке, но, работая на сеньору, очень многое узнала – особенно относительно мужчин.

Ада осторожно усмехнулась: