На каждый удар серого демона я отвечала двумя. Он рычал и выл, из его груди и плеч сочилась чёрная кровь, на его руках темнели раны.

И я бы победила, если б он дрался честно. У меня не было крыльев. Они только мерещились мне. И потому, когда каменная мостовая начала проваливаться под моими ногами, я потеряла равновесие и на какой-то момент утратила контроль над ситуацией. И через мгновение чёрный, нудно воющий меч вонзился мне в грудь, в солнечное сплетение. И всё кончилось.

Я отшатнулась и упала на холодную грязную стену в каком-то грязном переулке. Рана не болела, но от чёрного, торчащего из моей груди клинка расползался болезненный леденящий холод, словно по сосудам и нервам пробегал жидкий азот, превращая кровь в колючие кристаллы, разрывающие плоть. Я задохнулась и выронила меч.

Кратегус склонился надо мной, сжимая рукой эфес. Его зелёные глаза с узкими зрачками сияли торжеством.

— Я победил, — низко прорычал он. — А ты умираешь.

Я умирала. В глазах потемнело. Вспышки света и каких-то видений мелькали перед моим взором, чьи-то голоса колючими искрами прожигали тьму, вонзаясь в мозг. И что-то испуганно и тревожно билось в моей груди, отделившись от моей отлетающей души.

Синее небо, зелёные кроны дубов и смеющиеся зелёные глаза с солнечными крапинками.

— Послушай… — донеслось издалека. — Сейчас я поцелую тебя и этим поцелуем отдам тебе часть своей души… Храни её и я всегда буду с тобой…

Испуганный котенок бился у меня внутри, пытаясь убежать от леденящей смерти, растекающейся по жилам.

— Я не могу, — простонала я. — Больше не могу. Прости…

— Эй! — кто-то тряс меня за плечи. — Не торопись…

Я с трудом подняла налитые свинцом веки и увидела Кратегуса. Он был похож на Джулиана, но он был злой. Я хрипло вздохнула.

— Не так быстро, — улыбнулся он. — Ты умрёшь, но не сейчас. Я не обещал тебе быстрой смерти. Ты умрёшь через несколько дней, — произнёс он, гипнотизируя меня зелёными глазами Джулиана МакЛарена. — И ты будешь чувствовать, как смерть отнимает у тебя твоё тело клеточку за клеточкой. И этот холод убьёт тебя.

Прижимая меня к грязной стене, он рывком вырвал лабеллу из раны. В голове помутилось от боли. Я не знала где я и что со мной. Я только понимала, что умираю, что день пришёл, через столько дней, лет и веков.

— Я больше не могу, — прошептала я.

— Что ты там бормочешь? — фыркнул он.

— Я не могу больше хранить её, — лепетала я заплетающимся языком. — Ты сказал: храни её, и я буду с тобой. Я больше не могу. Я умираю.

В зелёных глазах мелькнуло любопытство.

— О чём ты?

Перепуганный кусочек света бился в моей груди, ища спасения.

— Поцелуй меня, — попросила я.

Чёрные прямые брови изумленно взлетели вверх.

— Пожалуйста…

Что-то тяжко булькнуло у меня в груди. Он усмехнулся.

— Если это последняя просьба…

Он нагнулся ко мне, его губы впились в мои, и жуткая боль пронзила моё тело. Бело-синяя молния прокатилась от губ до кончиков пальцев. И я провалилась в темноту.

Я услышала над собой голоса. Я не разбирала ни слов, ни тембра. Просто кто-то говорил. Мне было холодно и больно. Я не чувствовала тела, но оно болело. Это было странно и, наверно, жутко, но я не думала об этом. Я вообще ни о чём не думала. Я медленно всплывала из чёрного омута небытия к холоду и боли. И к голосам.

Я открыла глаза. В ногах моей кровати с дурацким балдахином стоял Фарги, и устало смотрел на меня.

— Она пришла в себя, — проговорила Лия, сидевшая на стуле рядом с постелью.

Стоявшие рядом Эльвер, Альмер и ещё какой-то масунт подались вперёд.

Я смотрела на Фарги. Он — на меня.

— Как вы себя чувствуете? — бодро осведомилась Лия.

«Я умираю», — подумала я.

— Может быть, — ответил он и, обойдя угол кровати, присел на постель рядом. — Мне не нравится эта рана.

«Лабелла, — мысленно ответила я, — знаю, от этого умирают. Мне очень плохо, но я не готова умереть. Что произошло?»

— Я тебя потерял, — пожал плечами он. — Как три года назад. И как три года назад нашёл, когда было уже поздно. Мне удалось внушить этим детям, где тебя искать. Они привезли тебя сюда. Но больше они ничего не могут сделать.

«Кратегус?»

— Я не знаю, что с ним и где он. Мне не до этого.

Я перевела взгляд на тёмный полог над кроватью. Дышать было трудно, почти невозможно. Лия о чём-то спорила с Эльвером. Ах да, они спорили о том, стоит ли пригласить ко мне доктора.

«Того красивого командора Ордена Госпитальеров», — мечтательно подумала я.

— Если б всё было не так хреново, я бы сказал, что жить будешь, — невесело рассмеялся Фарги.

«Убери их отсюда», — потребовала я.

Он задумчиво взглянул на меня и перевёл взгляд на Эльвера.

— Брысь отсюда! — прикрикнул Фарги, словно прогонял расшалившихся котов.

Эльвер вздрогнул и передёрнул плечами. Потом гневно взглянул на Лию.

— Нечего здесь орать. Давай продолжим разговор за дверями.

— Я не могу её оставить одну! — возмутилась она.

— Много от тебя пользы! — фыркнул он и вышел.

За ним выскочил его безымянный приятель. Следом, оскорблённый в лучших чувствах, устремился Альмер. А потом вышла и Лия, осторожно прикрыв за собой дверь.

Фарги склонился ко мне, взял мою руку в свои ладони и спросил:

— У тебя есть идеи?

«Меня можно спасти».

— Как?

«Не помню, но я сама делала это. Я точно знаю, что один Воин может спасти другого, поражённого лабеллой».

— Ладно, — кивнул он. — Если это возможно, я это сделаю.

Его ладонь легла на мой лоб, и я расслабилась. Вернее, расслабилась моя душа, отделившись от заледеневшего тела. Нежная теплая ладонь друга касалась моего лба, и взгляд чёрных ласковых глаз проник в мою память. Осторожно и заботливо он листал как книгу мои воспоминания, ища затерянный ключ к моему спасению.

— Нашёл, — тихо прошелестел надо мной серебристый шепот. — Я знаю, я спасу тебя.

Я окунулась в золотистый свет и оказалась на лепестках огромного лучезарного лотоса. Холод, сковывающий моё тело, медленно растворялся, превращаясь в мерзкую чёрную грязь, заполнившую меня как сосуд. И руки, такие же сияющие, как лотос, касаясь меня, вытягивали её и выплескивали прочь лёгкими изящными движениями. Я с тревогой наблюдала за тем, как чёрные прожилки начинают струиться по этим добрым рукам, потому, что злобный яд, скопившийся во мне, проникал и в них. Но они неутомимо очищали меня от тьмы и холода, хоть движения их были уже не так легки. Они устало стряхивали яд в бездну, темнея с каждым разом.