Пока ванна наполнялась, разделась. Одежда — от джемпера до нижнего белья — провоняла больницей, и я поспешила запихать ее в стиральную машину. Легла на дно якорем, чугунные веки сами собой сомкнулись. Такое состояние называется «ни петь, ни свистеть»…

— Дочка, я борщ сварила, котлетки с картошечкой пожарила, — послышалось из-за двери. — Покушай и отдыхай. А ребятишек я с собой заберу, чтобы не мешали. Не возражаешь?

Какое там возражать? Я чуть не захлебнулась от радости:

— Забери, конечно, мамочка!

Серега имел ломовой приход от наркоза, а я его поимела от маминой стряпни и чистой домашней постели. Ела в полулежачем положении и думала: счастье есть!.. Сереге больше не надо прятаться и воевать, в больнице ему уже ничто не угрожает; кукушата под надежным присмотром, а на их мамашу мне просто наплевать. Мыслям о работе и вовсе не дала ходу, а чтобы никто не доставал, предусмотрительно отключила телефон. В окно било рыжее, бесстыжее солнце, извещавшее, что скоро придет весна. Ослепленная его светом, я уснула прямо с пустой тарелкой на пузе…

* * *

Разбудили меня озноб и жажда. Горло саднило, нос заложило, а суставы выкручивала ломота. Типичное ОРЗ. В другое время я бы охотно поболела — приятно ведь тупо валяться и ни за что не отвечать… Но сейчас точно знала: любимому мужчине гораздо хуже, чем мне. Преодолевая разбитость, встала и включила свет — за окном уже смеркалось. Потащилась в кухню, наполнила чайник и воткнула в розетку штепсель телефона, чтобы позвонить в справочную больницы.

— Состояние стабильно тяжелое. Хотя постойте… Вы про кого из Волковых спрашиваете? Их в списках двое — Ольга Анатольевна и Сергей Владимирович. Наверное, однофамильцы.

Я прямо обалдела, ушам не поверила:

— Как, и Ольга в больнице?!

— Ну да, Ольга Анатольевна, 1983 года рождения. Температура 37,5, состояние средней тяжести.

Женщина из справочной стала терять терпение, ее голос приобрел досадливые нотки, но я не отставала. Судя по имени-отчеству и возрасту, Волкова была не кем иным, как Лялькой.

— Погодите, а что с ней стряслось?

— Поступила вчера после автокатастрофы. Сотрясение мозга, перелом голени, множественные ушибы. Палата 414.

Выходит, мой дневной кошмар оказался провидческим?! Вот и отыскалась блудная мамаша…

Тайна моего исчезновения, кстати, тоже занимала многих. В первую очередь, конечно, Лидию, которая своим звоночком не позволила как следует переварить новость относительно Ольги. Гаевая — не девушка, а буря и натиск, ураган и тайфун, настоящий мирный атом. Мне бы ее энергию…

— Катька! Катюнечка! Ты живая?! Слава богу! А парень тот жив?.. А-а… Ну, мы с Евгением Павловичем так и подумали, что ты в больнице зависла. Слушай, а клиент-то твой, этот гребаный Владимир Иванович, пропал! Вчера, как только нас увидел, дунул, только пятки засверкали. И сегодня не явился оформлять сделку… А я тебя предупреждала: та квартира — точно заговоренная, не удается ее сбыть, хоть тресни!

— Нет, Лидок, из-за квартиры не стоит трескаться. Проблема не в квартире, а в клиенте. Это не Владимир Иванович, а просто какой-то Чичиков.

Напоминание о бобре подняло гадкий осадок со дна моей души. Вспомнилось, как проходимец требовал ключи от квартиры Волковых. Скорее всего, ради них и втирался ко мне в доверие, навязался в гости, запудривал мозги водкой и комплиментами… Чего он забыл в Серегиной квартире? И откуда вообще свалился?.. Тревожные думы затмили голос Лиды, между тем она источала жизнерадостность, как вся группа «Блестящие», вместе взятая:

— Ой, Кать, а эти ребятишки — прямо прелесть! Особенно Ксенечка. Где ты их взяла? Зачем заливала нам про котят, под дурочку косила? Сказала бы сразу правду… Моя мама вчера приходила с ними возиться, и твою маму на подмогу вызвали.

Хорошо, что Гаевая имеет милую привычку задавать вопросы и не дожидаться ответов, — к откровениям я была не расположена. Она стрекотала пулеметом, рассказывая, как минувшим вечерком они дружно доели и выпили все то, что не осилил мнимый клиент. Хоть для кого-то День святого Валентина не впустую прошел… Честная компания приветила и бабу Машу, которая не преминула нагнать пурги про то, как я убивалась над раненым и уехала с ним на «скорой помощи» в одних тапочках…

Лидия гомонила, а я, обжигаясь, глотала кофе, запивая капсулу «Колдакта», — волшебное средство, гарантия того, что забудешь о простуде на целых двенадцать часов. Азиз изображал циркового эквилибриста — одной лапой держался за спинку стула, в другой сжимал дольку лимона. Родное, бескорыстное существо взирало на меня с одобрением и обожанием… Жаль, что далеко не все солидарны в чувствах с попугаем. Например, Негений их отнюдь не разделял, — он перехватил у подруги телефонную трубку:

— Катерина, что вы о себе вообразили? Опять прогулы по личным обстоятельствам? А я ведь предупреждал, что не спущу вам халатного отношения к работе!

— Да и не спускайте, Евгений Павлович, увольте по собственному желанию. Все равно из меня риелтор как из…

Чуть не ляпнула: «Как из дерьма — пуля», но шеф не дал договорить, резко пошел на попятную. Обещал оформить административный отпуск и оказать любую помощь, за исключением материальной. Я заверила, что обойдусь своими силами. Но спасения от Гаевой и Буренко не предвиделось. Как в той старой песне про желтые листья: «Но от осени не спрятаться, не скрыться»!.. Не прошло и двадцати минут, я не успела переодеться и собрать сумку, как сладкая парочка гусь и гагарочка объявилась по моему адресу.

— Запустила ты квартиру, Катя, в хлеву и то чище. Хотя бы заметила, что мы с мамой генеральную уборку сделали? Повсюду порядок навели, — расхвасталась Лида, распуская хвост перед своим длинноносо-стоеросовым кавалером.

— О да, заметила… Чище разве что в Версале!

Порядок в доме в данный момент мне был абсолютно по барабану — я думала исключительно об Ольге, настраивалась на беседу с ней. Гостям, в свою очередь, не терпелось остаться наедине — они с нескрываемым облегчением, слаженным хором пожелали мне счастливого пути и заперли дверь изнутри.

Мое счастье на сей раз заключалось в том, что удалось просочиться в хирургическое отделение. В кошельке оставалось восемьдесят рублей, их-то я и презентовала дежурной медсестре, дав обещание никому про то не рассказывать. Взятый напрокат белый халат добавил мне уверенности, но проникнуть в реанимацию не помог. Тяжелых больных охраняли зорко… Врачи сменились — я не увидела ни одного знакомого лица, зато быстро выяснила, что Серенький по-прежнему пребывает в глубокой отключке. Грустно… Зато повидаться с его супругой мне никто не запретил.

Лялька занимала отдельную палату на четвертом этаже и являла жалкое зрелище: голова распухла наподобие воздушного шара, под глазами проступили фингалы. Судьба-злодейка наградила модель причудливым макияжем в желто-лиловых тонах… Правая нога Ляльки была до колена закована в гипс, из-под лубка виднелись только накрашенные ноготки. Мне она явно обрадовалась, вместо приветствия прошепелявила: