— Обойдемся без слов прощаний, Влад. Незачем это.

— Тоже плохая примета?

— Угадал. Поэтому сегодня никто из охотников и постарался не видеться с тобой.

Понятно, почему в «Пьяном кабане» не было знакомых лиц.

— Я тебе одно могу сказать, Влад, — продолжил Матвей. — Ты вчера умудрился трижды удивить меня. Обратив против волчиц их шутку, ты привел меня в восторг. Умудрившись получить драка, изумил. Убив на поединке мерзавца, восхитил. Я прошу тебя: вернись из погани и порази меня.

Матвей обнял меня, развернулся и скрылся в проеме башни.

«Пора, мой друг, пора». Труба в поход зовет. Черт, вернее, Падший, а дальше я не помню, но это не мешало мне резво шагать по довольно утоптанной дороге. Я старался не думать о погани и ее тварях — все равно скоро буду на месте, а сейчас зачем подстегивать воображение. Оно у меня и так буйное. Шаг левой, шаг правой, а теперь небольшая пробежка. Сапоги новые, но растоптанные. Когда Матвей умудрился или это работа Яра? Представив Молчуна за таким веселым занятием, я рассмеялся. Нет, точно у меня больная фантазия — видно, попав в такое прелестное, по ее мнению, место, она расцвела как куст конопли, заботливо удобренный свежим навозом. Теперь старается на всю катушку, стремясь показать мне свое восхищение подобной сменой обстановки. Вновь пробежка, пара прыжков… Ничто не звенит и не болтается. Еще раз убеждаюсь в правоте Дорна. Мое главное оружие сегодня ночью — это скрытность, а главная задача — не отсвечивать лишний раз. Личико, что ли, грязью намазать и самому в луже повозится? Нет, на хрен. Матвей бы посоветовал, если нужно. Он хоть и бывший, но охотник, и его опыту я доверяю. Матвей в этих краях получил прозвище, а это тут много значит — просто так не дадут. Кличка тут как генеральский лампас. Причем боевой, а не паркетный. Не научились еще здесь звания давать за красивые глазки и тяжелую лапу. Тем более в здешнем спецназе. А вот теперь приближаюсь к погани, значит, нужно забирать левее. Вон и небольшая роща, отмеченная на карте красным. Мне туда ну совершенно не хочется. Поверю на слово, что там опасно, — я вообще очень доверчивый. Обхожу рощицу по краю. Полное отсутствие подлеска, стволы деревьев изуродованы наплывами, корявые ветки, тянущиеся во все стороны. Прямо как в старой советской сказке про бабу-ягу. Еще избушки не хватает. За рощей будет юго-западный храм, но мне туда не надо. Мне надо примерно километра на два дальше. По пути не сунуться в озеро, прошмыгнуть мимо двух рощиц — и все, я почти на месте. Поднимаемся на холм, и что мы видим?

По голове будто бы ударило. Я стал как вкопанный, пытаясь успокоить дыхание. Нечеловеческая… нет, неправильно: в моем арсенале нет таких слов, чтоб выразить, что я увидел и какое это производило впечатление. Ошеломленный, я рассматривал погань — именно «погань» и есть правильное определение этого места. Никакое другое слово не могло выразить более точно и ясно его суть. Вызывающая дрожь, отвращение и ненависть и одновременно какую-то жуткую притягательность. Дикое сочетание углов и линий, цвета и формы будило неясные, извращенные желания и стремления, и в то же время глаза под этим слоем замечали то, чем было это раньше. Божественно прекрасный комплекс зданий и храмов, статуй и барельефов, соединенных между собой арками, галереями, озерами и рощами.

Я долго простоял на холме, наблюдая за поганью. Сердце рвалось от противоречивых желаний и чувств, а потом, очнувшись, продолжил путь к своей цели. Да, ребята, представляю, что было здесь, когда был цел оскверненный алтарь. Мужество Лерая Варона и его спутников не могло вызывать ничего, кроме восхищения. Это юго-западный второстепенный храм, а как же выглядел центральный и что там творилось? Это ж какую веру в себя и свое дело нужно было иметь, чтобы прийти сюда небольшой группой, прямо в центр Зла, — а ничем иным это быть не могло… Они ведь рисковали на каждом шагу быть обнаруженными. Тогда наверняка смерть была бы их недостижимой мечтой. Стать частью этого… Дрожь отвращения пробежала по моему телу: никогда. Ну что ж, теперь я лучше, гораздо лучше понимаю охотников. Лишать подобия жизни существ, принадлежащих этому миру, и при этом иметь возможность стать богатым — вполне понятный и ясный мотив. Не то что не хуже, а гораздо лучше других. Теперь понятны полностью слова Берга о практичности охотников, вызванной их профессией. Постоянно видя погань, убивая ее тварей, невозможно не отбросить многие вычурные идеалы. Я вспомнил однажды прочитанный в Интернете рыцарский кодекс, служащий настольной книгой подрастающего благородного поколения, и усмехнулся. Наверняка здесь есть что-то подобное, и по таким правилам бороться с тварями погани невозможно. Не заняться ли мне тем же, если судьба так упорно к этому подталкивает? Вполне осознанно, а не по необходимости, самому принять решение и не быть корабликом, плывущим по течению. Да, пока я — кусок мяса, и мне не стыдно это признать. Я родился и жил в другом мире, и умелое обращение с оружием, умение убивать не были гарантом продвижения по социальной лестнице и финансового благополучия. Но если поставить себе цель, то почему не попробовать стать охотником? По-любому это лучше, чем быть шестеркой на драке у богатого нувориша. Физика у меня хорошая, владение телом на уровне, а освоение местных единоборств — дело наживное. База, полученная благодаря детскому увлечению гимнастикой, позволяет многого добиться. Опыт получения таких знаний есть. Решено. Моя цель — стать охотником, значит, все мои дальнейшие телодвижения должны быть посвящены ей. Я должен приложить для этого максимум усилий, чтобы потом, если не получится, ни в чем себя не винить.

— Моя цель — стать охотником, я правильно процитировал? Твоя цель, болван на вечном расслабоне, сегодня выжить, а не идти на автомате. Или ты думаешь, что у тебя всегда будет время на подготовку, как вчера в корчме и на ринге, тьфу, на круге?

Ты что так раздумался, «Я»?

— Ничего, что ты почти на месте? Автомат у тебя, конечно, хороший, натренированный постоянными пьянками, включается на раз, но вон в тех кустиках ничего подозрительного не замечаешь?

Твою мать, замечтался, «Я» хоть и та еще сука, но думает верно: нашел время и, главное, место. А кустики эти нехорошие сейчас проверю. Ладонь на рукоять кистеня, щит на руку — и все восхищение дизайнерами погани в задницу. Я медленно подошел к кустам, а кустики непростые: вон как оплели тело смертника. Судя по всему, несчастный вышел из погани уже раненым. Попер напрямик, кустикам это хамство не очень понравилось — свалили на землю и хорошо упаковали. В качестве крепежа упаковки они использовали симпатичные изогнутые шипы и через них лишили бедолагу остатков крови.

— Почему ты так решил?

Земля-то под ним сухая, а по пути кровь шла — вон следов сколько.

— А тебе этот кустик ничто не напоминает?

Я присмотрелся. Твою тещу — это же виноградная лоза в особо извращенном исполнении. Листья серо-стального цвета, вместо усиков пятисантиметровые шипы и, что особо мерзко, маленькие побеги, проникшие во все отверстия рыцарского доспеха смертника. Оценка. Меча нет, щита нет, доспех пробит как минимум в двух местах, отверстия аккуратные. Итог: поработал скелетон-воин или рыцарь, возможно, не один. Я не судмедэксперт, чтобы определять по отверстиям количество используемого в убийстве железа, тем более на расстоянии. Как там Матвей говорил? Убив, скелетон теряет к жертве интерес — исходим из этого, иначе совсем грустно.