Ответил я не сразу. Это, по сути был вопрос о том, сколько заложников будет у пиратов и, скорее всего, эти люди, как и я, уже никогда не вернутся домой.

— Вообще, конечно, все девяносто два человека, но, если прямо самый минимум, то, с учетом отсутствия двигателей, людей в орудийных постах и прочего, думаю, человек восемь экипажа и одна ремонтная бригада. Итого одиннадцать человек вместе со мной, — сказал я.

Безусловно, я преуменьшил и весьма сильно. Для нормальной работы эсминца, даже без учета боевой секции, требовалась смена в двадцать четыре человека. Но лишить стольких людей шансов на спасение я не мог. Оставалось надеяться, что мы сможем в ввосьмером кое-как справиться с кораблем. Минимум двое в реакторном, двое на системы жизнеобеспечения, навигатор, пульт связи, сканеры, ну и командир корабля. Еще трое — ремонтная бригада для текущих задач. Раз Бруддер ее так просит, то он ее получит. Придется попотеть, но, думаю, осилим.

— Хорошо, — сдался, наконец, пират, — делай список людей, которые пойдут на корабль. Максимум через сутки провернем всю эту историю, а пока еще нужно договориться с теми, у кого твой экипаж. Но, думаю, там срастется все.

— Сделаю, без проблем, но как узнать, кто жив? — стараясь не выдать волнения уточнил я.

— Хороший вопрос, — Бруддер почесал затылок. — Не знаю. Список тех, кто соизволил представиться, у меня есть. Но там, от силы, десяток имен. В основном все молчат. Давай я видео сброшу на планшет. Сам выискивай, кто там живой, а кто нет.

Когда меня отвели обратно в камеру мы с Ниоки, наконец, смогли обсудить, что произошло. У нее все прошло неплохо. Бруддер заглотал наживку и при упоминании десяти миллионов федеро в ее личном трастовом фонде просто расцвел. Естественно, он обещал все проверить и перепроверить, но Ниоки была уверена, что он сделает все, как она сказала. Свяжется с адмиралом Сакамото, давним другом ее семьи в альтаирском флоте, и договорится о выкупе. Я, в свою очередь, рассказал ей о судьбе своего экипажа и сделке с Бруддером. Услышав об этом, она неожиданно погрустнела и отсела к противоположной стене.

— Что не так, Ниоки? — спросил я, придвинувшись ближе, и взяв ее за здоровую руку.

— Ерунда. Не важно, — ответила она, слегка прикусив нижнюю губу. — Не обращай внимания.

Женщины всегда остаются женщинами, и мой хоть и непростой, но богатый опыт общения с прекрасным полом говорил о том, что ничего хорошего в этой ситуации нет, и надо максимально быстро ее разрешить.

Я аккуратно взял ее за подбородок и притянул к себе. Учитывая, что нормально общаться, не опасаясь записи с камеры, мы могли лишь обнимаясь и изображая бурные чувства, она даже не среагировала на этот жест и привычно чуть повернулась ухом в мою сторону. Но в этот раз я поцеловал ее по-настоящему. Без капли притворства. Пару секунд у Ниоки ушло на осознание происходящего, после чего она обвила мою шею руками и ответила долгим и страстным поцелуем. А потом вдруг уронила голову мне на грудь и заплакала.

— Ну, что такое, родная? Зачем слезы? — я погладил девушку голове, стараясь успокоить. Я снова почувствовал легкий запах ирисов. Интересно, откуда. Ну не могла же она духи с собой носить. Где б она их прятала?

Ниоки подняла ко мне свои огромные заплаканные глаза и тихонько прошептала. «Это нечестно, я надеялась, что мы погибнем вместе, а получается нет».

— О боги, — я не смог сдержать смех, — ты серьезно, что ли?

— Еще как серьезно, — вытирая кулаком слезы сказала она. — Ты совсем глупый и ничего не понимаешь. Это все… неправильно. Нечестно. Так не должно быть.

Я притянул ее к себе и обнял покрепче.

— Согласен. Нечестно. Но мы, пока что, живы, и сдаваться рано. Мы еще должны спасти моих людей и утащить этих ублюдков с собой на тот свет. А пока я тебе не разрешаю думать о смерти, слышишь?

Ниоки отстранилась от меня, села на колени и посмотрела необычным, каким-то изучающим взглядом. Потом вдруг порывисто сказала.

— Да. И пусть смотрят и завидуют, — после чего быстро стянула с себя майку и прижалась ко мне, чуть дрожа от волнения.

Где-то через час все тот же долговязый принес планшет. Судя по его сальной улыбочке, он внимательно наблюдал за тем, что происходило в камере. Ну, тут я с Ниоки был согласен — пусть завидует. Благо, было чему.

Судя по записям, из моего экипажа уцелело семьдесят два человека. Основные потери пришлись на десантников, их осталась в живых всего дюжина, и то, половина с ранениями разной степени тяжести. Изучив записи камер, я с огромным облегчением нашел среди выживших Агату Вилсон. Ее, оказывается, держали в противоположном углу вместе с другими женщинами из экипажа. Список остающихся на «Дартере» я составил быстро. Тут все было очевидно:

— старкапитан Петр Хромов;

— старкоммандер Агата Вилсон;

— командер Олаф Бьерн;

— командер Рудгер Хейз;

— коммандер Керри Джонсон;

— лейтенант Андрей Корсаков;

— лейтенант Оливер Миллер;

— лейтенант Мэттью Пери.

Ремонтная группа:

— старший сержант Дмитрий Иванов;

— сержант Ганс Беркофф;

— сержант Луис Гэрберт.

Я, естественно, взял старших офицеров, кроме лейтенанта Сандерса из медслужбы. Во-первых, они лучше справятся, а во-вторых, спасать их жизни, обрекая рядовых на гибель, я просто не мог, да и, уверен, они не смогли бы тоже.

После этого я записал короткое обращение к экипажу, где в двух словах изложил ситуацию и, не вдаваясь в подробности сделки с пиратами, обрисовал, что нужно делать, почему и кто остается, особенно обратив внимание ремонтной группы на то, что от их слаженных и активных действий зависит очень многое. Далее оставалось только ждать и надеяться на то, что у Бруддера получится договориться обо всем, и не возникнет новых подозрений.

Ожидание, впрочем, продлилось всего пару часов, после чего меня снова вывели из камеры и привели в этот раз в шлюз, откуда небольшим пассажирским спейсером гражданской модели переправили на «Дартер».

Мониторы внешнего обзора по пути были отключены, и я не смог глянуть на состояние своего корабля снаружи, но сразу после стыковки стало понятно, что дела не очень. Внутри не было ни кислорода, ни гравитации. Это закономерно при заглушенном реакторе, ведь именно он создает искусственное гравитационное поле и обеспечивает работу системы генерации и рециркуляции атмосферы на корабле. Я почему-то думал, что, захватив эсминец, пираты запустят реактор, ведь если они собираются буксировать его через гиперпространство, то корабль-буксировщик необходимо подсоединить к общей энергосистеме. Буксировщик, по сути, выполняет роль внешнего двигателя… Только подумав об этом, я тут же обругал себя за глупость.

Я, по инерции, мыслил флотскими категориями, ведь именно так устроены эвакуационные транспортные корабли инженерных бригад ВКС, но там-то никакой проблемы подсоединения к бортовым системам другого корабля нет и быть не может. Все подобное оборудование изначально производится именно так, чтобы в минимальное время и с максимальной эффективностью произвести ремонт или буксировку поврежденного корабля. А вот у захвативших эсминец бандитов такой возможности нет, а значит, скорее всего, они будут буксировать его дедовским методом — подгонят магистральный грузовоз, пристыкуют его к «Дартеру» и запрограммируют параметры так, как будто эсминец — это внешний контейнер. Да, крупный и неформатный, но почему бы и нет. Конечно, если таким образом попытаться протащить эсминец через гиперпространство, то возникнут серьёзные проблемы. Грузоперевозки неспроста ведутся с использованием унифицированных транспортных модулей — малейшая ошибка в описании параметров предмета, который должен переместиться из одной точки трехмерного пространства в другую через временную двухмерность, и на выходе будет, в лучшем, случае мешанина обломков, а, скорее всего, просто средних размеров взрыв. Это, кстати, одна из основных проблем для боевых кораблей после выхода из сражения. При достаточно сильных повреждениях и недостаточно опытном навигаторе можно легко погибнуть при попытке гиперпрыжка.