Я хотел ее подбодрить, но знал, что она права. Молли начала дрожать от усталости после родов. И все же она сама перевязала пуповину и перерезала ее. Она наклонилась, чтобы проверить теплую воду, а потом погрузить в нее ребенка. Ее руки нежными движениями смыли кровь. Маленькую головку облепили похожие на пух бледные волосы.

– У нее голубые глаза!

– Все дети рождаются с голубыми глазами. Они изменятся. – Молли подняла малышку и с непринужденной сноровкой, которой я позавидовал, переложила ее из полотенца в мягкое белое одеяльце и завернула в аккуратный сверток, гладкий, как кокон мотылька. Молли посмотрела на меня и покачала головой при виде моего немого изумления. – Возьми ее, пожалуйста. Я должна теперь заняться собой.

– Я могу ее уронить! – Я был в ужасе.

Мрачный взгляд Молли встретился с моим.

– Возьми ее. Не отпускай. Я не знаю, как долго нам дозволено будет с ней пробыть. Держи, пока можешь. Если она нас покинет, то пусть покинет, пока мы ее держим, а не одна в колыбели.

От ее слов по моим щекам потекли слезы. Но я подчинился, полностью покорный теперь, с осознанием того, насколько я был не прав. Я отошел к изножью кушетки, сел и, держа в руках свою новорожденную малышку-дочь, взглянул ей в лицо. Ее голубые глаза бестрепетно смотрели в мои. Она не плакала, что, как я считал, всегда делают новорожденные. Она была чрезвычайно спокойной. И весьма неподвижной.

Я встретил ее взгляд; она смотрела на меня, словно знала ответы на все загадки. Я наклонился ближе, втянул ее запах, и волк во мне высоко подпрыгнул. Моя. Внезапно она сделалась явственно моей во всех смыслах. Мой волчонок, мне ее и защищать. Моя. С этой минуты я бы скорее умер, чем позволил причинить ей вред. Моя. Дар сказал мне, что эта маленькая искра жизни горит сильно. Пусть она и маленькая, она не была жертвой для хищников.

Я посмотрел на Молли. Она мылась. Я приложил указательный палец ко лбу моего ребенка и очень аккуратно потянулся к ней Силой. Я был не уверен в моральной стороне своего поступка, но отбросил все терзания по этому поводу. Она была слишком юной, чтобы спрашивать разрешения. Я точно знал, что намереваюсь сделать. Если бы я нашел, что с ребенком что-то не так, что в ее теле есть какая-то неправильность, я бы все переделал или хоть постарался, пусть даже это превысило бы мои способности или все небольшие резервы магии, что хранились во мне. Дитя сохраняло спокойствие, ярко-голубые глаза глядели в мои, пока я исследовал ее с помощью Силы. Такое маленькое тельце. Я чувствовал, как сердце качает кровь, как легкие вбирают воздух. Она была маленькой, но я не почувствовал, чтобы с ней что-то было не так. Она принялась слабо извиваться, скривила крошечный ротик, словно собираясь заплакать, но я был непреклонен.

Тень упала между нами. Я виновато поднял глаза. Молли стояла над нами в чистой мягкой рубахе и уже тянулась, чтобы забрать у меня ребенка. Вручая ей девочку, я тихо проговорил:

– Она совершенна, Молли. Внутри и снаружи. – Дитя устроилось в ее объятиях, заметно расслабившись. Неужели то, как я применил Силу, ей не понравилось? Я отвел взгляд от Молли и спросил, стыдясь своего невежества: – Она и впрямь слишком маленькая для новорожденной?

Ее слова вонзились в меня, как стрелы:

– Любовь моя, я ни разу не видела, чтобы такое маленькое дитя прожило больше часа. – Молли развернула девочку и посмотрела на нее. Раскрыла крошечную ручку, рассмотрела пальцы, погладила маленькую голову, а потом посмотрела на маленькие красные ножки. Подсчитала все пальцы. – Но может быть… она родилась не прежде срока, это точно! И каждая ее часть хорошо оформлена; у нее даже есть волосы, хотя они такие светлые, что их почти не видно. Все мои другие дети были темными. Даже Неттл.

Последнее она прибавила, словно должна была напомнить мне, что я стал отцом ее первой дочери, пусть и не присутствовал при ее рождении и не видел, как она росла. Такое напоминание мне не требовалось. Я кивнул и потянулся к кулачку девочки. Она прижала его к груди и закрыла глаза. Я тихо проговорил:

– Моя мать была из Горного Королевства. И у нее, и у моей бабушки были светлые волосы и голубые глаза. Многие жители тех краев такие. Может, от меня это передалось нашему ребенку.

Молли была сильно удивлена. Я подумал, это из-за того, что я редко говорил о матери, которая отдала меня, когда я был маленьким ребенком. Я больше не твердил самому себе, что не помню ее. Она заплетала свои светлые волосы в косу, ниспадавшую вдоль спины. Глаза у нее были голубые, скулы высокие, а подбородок узкий. Она не носила колец. «Кеппет» – так она меня называла. Когда я вспоминал о далеком детстве в горах, казалось, что это подслушанная сказка, а не то, что случилось со мной.

Молли нарушила беспорядочный ход моих мыслей:

– Ты говоришь, она совершенна «внутри и снаружи». Ты воспользовался Силой, чтобы это узнать?

Я посмотрел на нее виновато, понимая, насколько ее тревожит эта магия. Опустил глаза и признался:

– Не только Сила, но и Дар говорят мне, что у нас очень маленький, но в остальном здоровый ребенок, любовь моя. Дар твердит, что искра жизни в ней сильная и яркая. Пусть наша дочь и крошечная, я не вижу, что помешает ей жить и цвести. И расти.

Лицо Молли озарилось внутренним светом, словно я преподнес ей бесценное сокровище. Я наклонился и очертил мягкий круг на щеке малышки. Она удивила меня, повернув лицо к моему прикосновению и сморщив маленькие губы.

– Она голодная, – сказала Молли и рассмеялась тихо и устало, но с благодарностью.

Она устроилась в кресле, распахнула рубаху и приложила ребенка к своей обнаженной груди. Я глядел на то, чего мне никогда не доводилось видеть, тронутый так, что даже плакать не мог. Я придвинулся к ней, встал на колени и, осторожно приобняв рукой жену, стал смотреть на сосущего младенца.

– Я был таким дураком! Мне надо было тебе сразу поверить.

– Да. Надо было, – согласилась она, а потом заверила меня: – Я не обижаюсь.

И позволила себя обнять. На этом с нашей ссорой было покончено навсегда.