В некотором смысле, боязнь потери является чисто арифметическим явлением. Получение связано с лучшим будущим, так что тут вовлечен только дофамин. Возможность получения дает +1 к дофамину и забирает 0 от H&N потому H&N связано только с настоящим. Потеря — это тоже про будущее, поэтому она затрагивает дофамин и дает –1. Потеря затрагивает и H&N тоже, потому что это влияет на вещи, которые находятся в нашем распоряжении здесь и сейчас. Поэтому это дает H&N –1. Сложим все вместе и получение = +1, а потеря = –2, в точности то, что мы видим в эксперименте со сканерами в мозгу и со ставками.

Страх, как и желание, это первостепенное понятие будущего — область дофамина. Но система H&N дает усиление боли от потери в форме активизации миндалины, влияя на наше мнение, когда нам нужно принимать решения о наилучшем способе управления рисками.

Обеспечить или защитить?

Хотя страх потери — это универсальный феномен, существует разница между группами. В целом, дофаминергичные либералы вероятнее всего будут реагировать на сообщения, которые предлагают им выгоду, такую, как возможности для больших ресурсов, в то время как H&N-консерваторы скорее всего будут реагировать на сообщения, предлагающие им безопасность, например способность удержать вещи, которые они имеют в данный момент.

Либералы поддерживают программы, которые, как они верят, приведут к лучшему будущему, такие как субсидированное образование, урбанистическое планирование, финансированные государством инициативы в области технологий. Консерваторы предпочитают программы, защищающие их теперешний образ жизни, такой как расходы на оборону, инициативы в области закона и порядка, и ограничения иммиграции.

И у либералов, и у консерваторов есть собственные причины для сосредоточения на угрозах и на выгоде, причинах, которые, по их мнению, являются рациональными выводами, происходящими из обдуманного взвешивания доказательств. Но это, скорее всего не вся правда. Вероятнее, что существует фундаментальная разница в том, как работает наш мозг.

Исследователи Университета Небраски выбрали группу волонтеров, основываясь на их политических взглядах, и измерили уровень возбуждения, когда им показывали картины, вызывавшие у них желание или страдание. Возбуждение иногда используется для описание сексуального чувства, но в более широком смысле это измерение того, насколько человек вовлечен в то, что происходит вокруг него. Когда человек заинтересован и вовлечен, его сердце начинает биться немного быстрее, кровеносное давление немного поднимается и из его потовых желез выделяется небольшое количество пота.

Врачи называют это симпатическим ответом. Наиболее распространенный способ измерить симпатический ответ — это поставить на тело человека электроды и измерить, насколько легко тело проводит электричество. Пот — это соленая вода, проводящая электричество лучше, чем сухая кожа. Чем больше человек возбужден, тем проще будет проходить электричество.

После установки электродов участникам исследования, им показали три пугающие картинки (паук на лице человека, открытая рана с личинками и толпа, нападающая на человека) и три позитивные картинки (счастливый ребенок, миска с фруктами и милый кролик). У либералов ответ был сильнее на позитивные картинки, а у консерваторов — на негативные. А поскольку исследователи измеряли биологическую реакцию — потоотделение — ответ не мог намеренно контролироваться участниками. Тут измерялось что-то более фундаментальное, чем рациональный выбор.

Затем исследователи использовали устройство для отслеживания движения глаз, чтобы определить сколько времени участники тратили на просмотр коллажа из изображений — позитивные и негативные показывались в одно и тоже время. Обе группы — и либералы, и консерваторы, тратили больше времени на просмотр негативных изображений. Этот результат соответствовал универсальному феномену боязни потери. Однако, консерваторы проводили больше времени, рассматривая изображения, провоцирующие страх в то время, как внимание либералов разделялось более равномерно. Доказательство боязни потери присутствовало в обеих группах, но оно было более выражено среди консерваторов.

У нас есть способы сделать тебя консерватором

Отношения между консерватизмом и угрозой идут в обоих направлениях. Консерваторы более склонны фокусироваться на угрозе, чем либералы. В то же время, когда люди из этих двух склонностей чувствуют себя под угрозой, они становятся консервативными. Это всем известный факт, что террористические атаки увеличивают популярность кандидатов консерваторов. Но даже небольшие угрозы — настолько небольшие, что мы даже не осознаем их — подталкивают людей к правым.

Чтобы исследовать отношения между незначительной угрозой и консервативной идеологией, ученые обратились к студентам в университетский городок и попросили их заполнить анкету относительно их политических убеждений. Половину участников посадили в пространство рядом с дезинфицирующим средством для рук (напоминание о риске инфекции); вторую половину перевели в другое место. Те, кто сидели рядом со средством для дезинфекции рук, показали более высокие уровни морали, социального и фискального консерватизма. Тот же результат был получен, когда отдельную группу студентов попросили использовать убивающие микробы салфетки перед тем, как сесть за компьютер для ответа на вопросы анкеты. Стоит отметить что выборы проходили во время сезона простуды, а сенсорные экраны машин для голосования переносили бактерии. Поэтому было не удивительно видеть средство для дезинфекции рук в доступном для избирателей месте голосования.

Профессор Глен Д. Уилсон, психолог, изучающий влияние эволюции на поведение человека, шутил, когда во время выборов на туалетах появились таблички с надписями: «Сотрудники должны мыть руки перед тем, как вернутся к работе», что это билборды республиканской партии.

Нейрохимическая модуляция морального решения

Ученые могут заставить людей вести себя более консервативно, просто давая им лекарства, которые усиливают нейромедиатор H&N — серотонин. В одном эксперименте участникам дали всего одну дозу серотонинергического препарата циталопрама, применяемого для лечения депрессий.[7] После приема лекарств, пациенты становятся менее сконцентрированы на абстрактных понятиях правосудия и больше сосредоточены на защите людей от вреда. Это было продемонстрировано их исполнением чего-то, называемого «игра ультиматума». Вот как это работает.

В игре ультиматума два игрока. Одному игроку, называемому предлагающий, предоставляются деньги (например, 100$) и предлагается поделиться ею с другим игроком, получателем. Предлагающий может предложить получателю столько денег, сколько он хочет. Если получатель принимает предложение, оба получают деньги. Если же получатель отвергает его предложение, никто из игроков не получает деньги. Это одноразовая игра. У каждого игрока есть только один шанс.