Позабыв, про грацию и приличия я буквально выпрыгиваю из кареты.

– Что ты сказала?!

– Госпожа, ваш отец приехал.

Отец?!

Но я не ждала его так быстро!

– Юная госпожа, ваш отец, как только узнал, что с вами случилось несчастье, а свадьба была сорвана, в тот же день передал дела своему помощнику, бросил всё и помчался в столицу верхом.

Верхом гораздо быстрее, чем с комфортом в экипаже, да? Естественно, да.

– Отец!

Я бросаюсь в дом, потому что именно так должна отреагировать раскаявшаяся в своих ошибках любящая дочь. Буду… притворяться. К отцу Нишаль у меня сложное отношение. С одной стороны, он оставил Нишаль. Возможно, из лучших побуждений. Но он так и не понял, что люди, которым он доверил малышку, непоправимо ей навредили. С другой стороны, он никогда не жалел на Нишаль денег, принимал свою дочь такой, какая она была и не пытался давить. Ему не нравились её украшения, обилие косметики, но он только вздыхал и терпел. И терпел её прохладное отношение, граничащее с грубостью. Тётя и Тиана на пару исподволь приучали Нишаль к мысли, что они, а не отец, её настоящая семья. Однажды, Нишаль было около десяти, отец хотел забрать её с собой, но Нишаль закатила уродливую истерику с криками, проклятиями, швырянием всего подряд и отказалась уезжать от тёти. Ещё и крикнула в запале, что тётушка ей как родная мать стала. Отец тогда побледнел, выбежал и в тот же день уехал обратно в Самск. Но прислал Нишаль подарки.

Дурак.

Почему умные люди в отношении близких оказываются недалёкими слепцами? Загадка…

Я рассчитывала встретить отца, чтобы первой рассказать о переменах, но пока Тенер развлекал меня на лодке, дядя вполне мог скормить отцу свою версию. Исправлять обычно труднее.

Обернувшись к Ате, уточняю:

– Господин Енц…?

– Продолжает изучать учётные книги. Ваш отец уже знает.

Угу.

Покои отца я нахожу, ориентируясь на память Нишаль.

Как себя повести?

Я сама стучусь в дверь.

– Да?

Это отец? Полагаю. Приятный голос.

– Ждите снаружи, – шёпотом приказываю я служанкам, распахиваю дверь, замираю на пороге. – Отец?!

Представительный мужчина делает шаг мне навстречу и неловко замирает. Высокий, крепкий. С первого взгляда видно, что он не забывает тренироваться с мечом – на ладонях характерные мозоли, да и в целом фигура не заплывшего крючкотвора, с утра до вечера просиживающего за кипами бумаг. Цвет волос как у Нишаль. Глаза ей тоже его достались.

– Нишаль?

А ведь он дочь без толстого слоя дурного макияжа и не видел.

Я напрягаюсь. Вдруг не признает?

– Отец, – повторяю я.

– Ты стала такой же красавицей, как Надира.

Мама Нишаль? Имя «Надира» он произнёс с звенящей любовью и горечью.

– Отец!

Разделяющие нас метры я пробегаю. Хлопает дверь – Ата или Шини сообразили закрыть. Слёзы катятся по щекам, вызвать нужную реакцию тела не составляет труда. Я пытаюсь опуститься на пол, но отец не позволяет, подхватывает меня, обнимает, прижимает к себе. Я хватаю его за руки, утыкаюсь в плечо и тихо плачу, между всхлипами рассказываю, какая я была глупая, как мне жаль, что я причинила столько боли, что я люблю, скучаю.

Отец сглатывает и называет меня детским прозвищем:

– Ни-ни.

Признал!

Я продолжаю взахлёб рассказывать, как тётя настраивала меня против учёбы, как Тиана хвалила за толстый слой пудры на лице, как мне подбирали вульгарные украшения и уверяли, что мне идёт. Рассказываю, как плохо мне было, когда я прозрела и осознала предательство.

Плакать тоже надо правильно. Чуть перестараешься, и сочувствие сменяется раздражением, поэтому я позволяю отцу себя успокоить, всхлипываю в последний раз, повторяю, что сожалею об ошибках и люблю, замолкаю. Отец по-прежнему обнимает меня, успокаивающе гладит по спине.

Интересно, смогла бы Нишаль с ним помириться? В каком-то смысле я сейчас делаю то, что должна была сделать она. Из того, что я о ней знаю, вряд ли бы она сообразила извиниться, скорее бы винила отца за то, что он её не защитил. Для неё в любом случае поздно – свадьбу бы она сорвала и с Каланом не справилась, так что всё правильно получилось, у неё есть шанс прожить новую жизнь счастливо.

– Прости, – выдыхаю я, в притворном смущении пытаюсь спрятать лицо.

– Девочка моя, я теперь с тобой, всё хорошо. Больше тебя никто не обидит. Прости, я…

– Исполнение долга перед его императорским величеством это важно. Отец, я понимаю. Вы приезжали и видели, что я счастлива и всем довольна. Я и была счастлива, пока не узнала, что всё кругом ложь.

Я вздыхаю и начинаю рассказывать, как тётушка баловала меня, ни в чём не отказывала, приводила учителей, которые за деньги легко соглашались… не учить, как позволяла мне пропускать уроки или как привела ко мне невероятно занудную мастерицу, которая начала урок вышивания так, что сходу отбила всякое желание браться за иголку.

Про Тиану и Калана я умалчиваю, доказательств у меня нет, хватит и пары случайных намёков. Я рассказываю про попытку Тианы соблазнить Тенера, Тенер, уверена, подтвердит. А про Калана отец додумает сам, голова-то есть на плечах.

– Вот как. Убью.

Отличный отец! Определённо, мы поладим.

– Кого? – с улыбкой спрашиваю я.

– Тасина. Он должен был следить за своей женой и дочерью.

Дядя о происходящем знал и позволял. Зачем давать жене деньги, когда жена прекрасно доит племянницу? Добрых чувств я к дядя не испытываю.

– Если убьёшь, то у тебя потом проблемы будут, – у нас ведь нет пруда с лотосами и Тенер из-за куста не следит, чтобы потом подчистить все хвосты.

Отец зло щурится.

– Я попросила его высочество помочь мне разобрать учётные книги, – перевожу я разговор в более мирное русло. – Хотя тётя могла свободно принимать решения о тратах, она не могла распоряжаться деньгами общего фонда как своими собственными.

Отец морщится:

– Нишаль, ты скоро выйдешь замуж.

Да, это проблема. У отца нет наследника, и в конечном счёте дом перейдёт дяде. Но даже сейчас, сразу после моей свадьбы с Тенером, контроль над финансами рода вернётся к тёте, ведь других женщин в семье нет, Тиана не в счёт.

– Тебе нужен наследник, пап, – осторожно прощупываю я почву.

– Какая ты разумная, – улыбается отец, но в глазах грусть. – Нишаль, не будем о несбыточном. Я дал слово Надире, что, кроме неё, других женщин у меня никогда не будет. Я знаю, Надира бы поняла. Она бы не просто поняла, она бы благословила меня на второй брак, но я дал слово.