– Что случилось, Артем? – перепугалась Алиса.

– Миша! – указал рукой на дверь Темка. – Он там плачет и маму зовет.

Алиса, подхватив сына на руки, уже рванула в детскую, не успев даже тапочки надеть. Мишка громко рыдал, уткнувшись в подушку, и повторял на одной ноте: «Мама, мама, мама…»

И так это было страшно! Безысходное детское горе!

Поставив сына на пол, Алиса оторвала Мишеньку от подушки, осторожно перевернула, взяла на руки и прижала к себе.

– Ну, что ты, маленький, что ты, – утешала она его и гладила, гладила по спинке.

Он всхлипывал и шептал, шептал, зовя маму, безвольно повиснув на Алисе всем тельцем. И она ходила и ходила по комнате, что-то шептала ему успокаивающее на ушко, обещала, что все будет хорошо, и рассказывала, как они поедут к теплому морю, где горячий песок, и будут купаться и плавать…

Мишенька плакал, но звать маму перестал, а вскоре и ручонки поднял, обнял Алису за шею и прижался, уложив голову ей на плечо.

– Ну, что, маленький? – сев на кровать и устроив Мишеньку у себя на коленях, осторожно отодвинула его головку, чтобы посмотреть в личико, нежно спросила она: – Плохой сон приснился?

– Мне мама приснилась, – снова заплакал ребенок.

– А как она тебе приснилась? – осторожно спрашивала Алиса. – Плохо или хорошо? Говорила тебе что-то?

– Нет, – перестал плакать Мишенька и размазал текущие от слез сопельки тыльной стороной ладони.

Алиса жестом попросила Темку дать ей платок или что-то, чем можно вытереть мальчику лицо. Перепуганный происшествием Артем недолго думая сорвал со спинки кровати свою футболку и сунул матери в руку.

– Не говорила? – уточнила Алиса, вытирая заплаканное лицо и сопливый нос малыша.

– Нет, – повторил Миша. – Смотрела на меня и махала, – и снова его лицо скривилось для плача.

– А как она махала? – мягким голосом спрашивала Алиса.

– Как до свидания, – втянул в себя нервно воздух несколькими всхлипами наплакавшийся ребенок.

– А она улыбалась? – начала тихонечко покачивать мальчика на коленях Алиса.

– Улыбалась и махала, – кивнул он, отстранился от Алисы и показал. – Вот так.

– Ну это же хороший сон, – уговаривала ласково Алиса. – Мамочка тебе улыбалась, значит, все у нее там хорошо, где она сейчас.

Ребенок поднял личико, посмотрел ей прямо в глаза недетским горестным взглядом и пожаловался:

– Я хочу к маме… – и тихо-тихо заплакал, как маленький, пораненный щенок от боли и ужасной несправедливой жестокости.

И Алиса прижала его к своей груди и принялась качать и поглаживать по спинке, изо всех сил сдерживая слезы:

– Я знаю, маленький, знаю… – шептала она.

И стала почти шепотом ему на ушко говорить, что мамочка и папочка его не бросали, что они его так же сильно любят, просто они ушли на небо, и что-то еще, еще, а Темка подошел к ним и стал гладить Мишеньку по головке…

И Алиса все качала и качала, пока малыш не перестал плакать, а потом и всхлипывать судорожно.

– Ну, что, – чуть отстранила она его от себя, посмотрев в личико, – спать будешь?

– А дядя Леша где? – спросил Миша.

– Ты с ним хочешь спать?

– С ним, – кивнул мальчонка и вдруг потянулся, обнял ее за шею, прижался и сказал: – и с тобой.

– Ладно, – подумав, пообещала Алиса и сказала сыну: – Темочка, ты ложись спи дальше, а Мишенька сегодня со мной поспит.

– Ты больше плакать не будешь? – спросил Темка, заглянув малышу в личико.

– Не знаю, – честно признался ребенок, – попробую не плакать.

– Ну и молодец, – похвалил Тема.

Алиса наклонилась, поцеловала сына и, перехватив поудобней ребенка на руках, поднялась и вышла из детской. Затем остановилась, задумавшись, куда все-таки идти, но ее сомнения тут же развеял Мишенька.

– Мы к дяде Леше идем? А ты не уйдешь?

– К дяде Леше, – вздохнула Алиса. – И я не уйду.

Красноярцев подскочил, словно его ошпарили, когда она потрясла его за плечо, может, тоже видел сны непростые, как и племянник.

– Что?! – тревожно прохрипел он со сна.

– Мишеньке не спится, он попросился к тебе, – объяснила Алиса.

– А-а-а… – кивнул понимающе мужчина и подвинулся от края кровати. – Ну давай его сюда.

– И тетя Алиса, – напомнил мальчик, когда она опустила его на кровать и, перебравшись под руку дядьки, пояснил ему: – Она обещала, что никуда не уйдет.

– Ну, двигайтесь еще, – вздохнула безнадежно Алиса.

Так и устроились – Алиса и Алексей по краям, а ребенок между ними. Мишенька практически сразу заснул, замученный слезами и переживаниями горестными, и Алиса, посмотрев на его разгладившееся во сне спокойное личико, тихо заметила:

– Такое вот начало семейной жизни.

– Втроем веселей, – попытался ободрить ее Красноярцев, подавляя зевок.

– А впятером совсем балаган, – усмехнулась она, напомнив ему про еще двоих детей.

С этой ночи события в их жизни закрутились с нарастающей скоростью, порой даже пугая своими стремительными переменами.

Следующим утром, в воскресенье, за завтраком почти в полном составе семьи, кроме мальчишек, которые, поев, первыми уже играли во что-то за домом, но в присутствии Гоши, разлегшегося у верхней ступеньки веранды и прислушивавшегося к разговору, периодически поднимая свою лобастую голову, Алиса с Алексеем подробно поведали об обстоятельствах Красноярцева и о том, что они собираются пожениться, да и о том, что во вторник выписывают из больницы Алевтину Николаевну.

– Вашу маму сразу же везите к нам, – отдал приказ Павел Наумович, – места на всех хватит, а наши дамы быстро ее на ноги поставят. Да и воздух, природа, по себе знаю, лечат не хуже докторов.

– Спасибо большое, – искренне поблагодарил Алексей. – Я все голову ломал последние дни, как лучше для нее сделать.

– К нам, к нам! – поддержала главу клана Зоечка. – У нас в семье исключительно правильное для сердечников и гипертоников питание, да и продукты все свежие и натуральные. Выходим вашу маму, не сомневайтесь.

А после завтрака Красноярцев с Мишей поехали в Москву навещать бабушку в больнице и сообщить теперь уж ей новости. К вечеру они вернулись, но Алексей машину загонять в гараж не стал, а выпустив Мишеньку с заднего сиденья, отвел Алису в сторонку для разговора. Посмотрел на нее и не удержался – обнял, прижал к себе, уткнулся подбородком ей в макушку и тяжко вздохнул.

– Что, обстоятельства непреодолимой силы? – поняла она его настроение.

– Что-то в этом роде, – еще раз вздохнул он. – Не получилось у меня три дня беззаботного отдыха. Я работу свою почти задвинул из-за всех этих дел скорбных, а мне фильм сдавать, команда моя, что может, делает и без меня бы разобралась, но тогда это будет уже не мой фильм, а ее. Света звонит, вся в панике, второй режиссер ей вторит на заднем плане. Надо ехать, Лисонька.