Сколько дворян, пытавшихся скрыться под этой личиной, попадались на отсутствии вони!

Мигло пришлось плащик, и без того не чистый, свежим навозцем умастить, поскольку мылся он последний раз несколько дней назад, а потом начал готовиться к выходу в люди в качестве Пепельного.

Ещё недавно он был скромным начальником стола в Казначейской палате, а заодно, что знали немногие, главой службы ныне покойного Светлейшего дуки Санъера в Марке.

Знали немногие, но такие были. И не только среди тех, кому положено было по их принадлежности к той же Службе. Поэтому за ним пришли очень скоро.

Хорошо, что удалось тогда уйти.

И хорошо, что этот человек дуки Местроса, фыркнув, но поклонившись, как положено принимающему благословение, отвернулся с явным разочарованием.

2

Мигло Аррас получил известия из Империи одновременно с вице-королём, и это было слишком поздно. Он едва успел прибрать за собой бумаги — что пожечь, что в сумку — когда в дом его стали ломиться стражники. Ну, у главы людей Светлейшего дом прост только с виду, и неприметных выходов оттуда было целых три. Мигло ушёл самым длинным, выйдя из дровяного сарая через две улицы оттуда, во дворе хибары, которую использовал для тайных встреч.

В хибаре был запас одежды, а рядом с сараем — конюшня, где стояли три смирных кобылки. За ними ухаживал приходящий конюх, юноша неглупый и старательный, жаль, глухонемой от рождения.

Пока стражники ломали двери, пугали прислугу да искали хозяина в его доме, Мигло Аррас успел покинуть Акебар, а через день был уже в соседнем городке Хаденио, где его знали как мелкого перекупщика, с грехом пополам делающего деньги на чём попало. Никто не задавался вопросом, почему этот перекупщик никогда ничего не покупает и не продаёт в этом городке — потому, что никто там ничего не покупал и не продавал, город жил услугами путникам, спешащим по Императорской дороге в Акебар и оттуда. Как раз день пути: коней сменить-перековать, отоспаться перед последним рывком, поесть-попить, девок потискать и так далее.

Там была у Арраса хорошая лёжка на всякий случай, только в ней нельзя было задерживаться надолго, сразу привлёк бы внимание.

Таких лёжек было в окрестностях столицы с десяток. Более надёжно Мигло мог устроиться в нескольких городах подальше от Акебара, но пока он не мог позволить себе удаляться надолго: в столице осталась голубятня, к которой привязаны были голуби его сотрудников из других городов. Голубятни были и там, где он отсиживался, но через них он мог связаться лишь с немногими. А связь была сейчас необходима. Надо было предупредить людей в городах, чтобы исчезли из виду. Надо было получать от них известия. Надо было, наконец, узнать, что с Императором — сидит ли он по-прежнему в Кармоне, или всё-таки начал что-то делать, чтобы вернуть себе корону.

На последнее надежды было мало, в силу возраста Его Величества, но могли же при нём оказаться толковые люди, хоть тот же Дорант из Регны.

Чиновники разных имперских служб обычно устраивали голубятни у себя в зданиях. В Казначейской палате тоже была такая, но Мигло Аррас для дел службы Светлейшего ею, разумеется, не пользовался. Он поступил просто и почти очевидно: через подставных людей договорился с Гильдией, у которой была в Акебаре самая большая голубятня, место в которой они, по вечному своему стремлению заработать хоть на чём, предоставляли любому желающему за довольно малые деньги.

Находилась она в трёхэтажном здании, занимавшем едва ли не квартал на юго-западном краю столицы. Разумеется, большую часть здания занимали не голуби, а арендаторы; собственно голубятня размещалась на третьем этаже, в галерее, выходящей во внутренний двор. Чтобы пройти туда, надо было показать страже специальный жетон на входе в здание и у выхода на галерею.

В самой голубятне вас встречал дежурный служитель, который отводил к клеткам, вами арендованным, и приглядывал, чтобы никто не лез к чужим птицам.

Служитель посмотрел на Арраса с некоторым удивлением, потому что не часто заходили Вечно Кающиеся в это здание, но жетон сделал своё дело. Мигло кивнул птичнику и прошел на галерею, где стоял запах сухих горячих перьев, голубиного помета и чего-то кислого.

По стене галереи в три яруса навешаны были ящики из тёмного старого дерева с полукруглыми — понизу — лазами для голубей, а под ними стояли довольно большие клетки, где содержались прилетевшие птички, чтобы не было у них соблазна снова отправиться в небо, пока не получат свои известия адресаты (служителям было строго запрещено до них дотрагиваться, за нарушение могли и прикопать потихоньку).

В клетках, закреплённых за держателем жетона, были три голубя, прилетевших недавно и ещё не освобождённых от привязанных к ножкам сообщений. Мигло отвязал футлярчики и спрятал их за пазуху: не здесь же при служителе читать. Потом прицепил свои, приготовленные заранее, к ножкам шести других птиц, которых служитель вытащил по его просьбе из гнёзд.

И отправил голубков в полёт.

В столице нужны были свои люди. Самому ему было появляться небезопасно, а провинциальных сотрудников никто здесь не знал и ни в чём бы не заподозрил. Они ожидались в течение недели-полутора после того, как получат голубиное послание.

Пока пусть понаблюдают, а потом видно будет. У каждого из них под началом несколько десятков опытных людей, хорошо умеющих владеть разным оружием, которых можно быстро вытащить в столицу.

Мигло Аррас справедливо считал, что от дома Аттоу он может ожидать только мучительной казни после пыток.

А вот у нового Императора не должно быть ничего против людей покойного Светлейшего дуки Санъера.

Особенно если они ему немножечко помогут.

Он, перед тем, как спуститься с голубятни, обвёл взглядом широко видный столичный город.

Любил он этот вид, как любил и Акебар, где прожил два десятка очень насыщенных лет.

В отличие от обычного, город был сейчас каким-то напряжённым, висела в воздухе некая тяжесть, сновало беспокойство. Суетились по видимым с высокого этажа улицам люди, которых не видно было обычно в толпе: одетые странно или в военное, передвигались они группами, уверенно, как высшие дворяне со свитою.

И вдалеке, между фортом и крепостью Святого Валлиера, вздымался к небу чёрно-коричневый, густой, клубящийся дым.

Подсвеченный снизу алым огнём — с лиловым магическим оттенком.

Там горел чей-то дом, подожжённый магией.

3

— Знаешь ли ты, дорогой кузен, что больше всего меня удивляет? — Спросил дука Местрос у вице-короля.

Он сидел, развалившись на узком диванчике, в странной полулежачей позе, глядя на вице-короля, которого художник снова заставил застыть лицом на три четверти к свету.

Вице-король, не решаясь ни кивнуть, ни мигнуть, бровью изобразил что-то вроде вопроса. Впрочем, дука Местрос в его реакции не нуждался:

— То, что вот это младое дарование, — кивок в сторону художника, — практически прямо от тебя бежит в гальвийское посольство, даже не давая себе труда запутать следы.