– Хорошо, я приглашу Веронику, – отзываюсь, приторно улыбаясь. – Во вторник будет отлично.

– Чудесно! Тогда я приготовлю что-нибудь особенное! – Елизавета брызжет энтузиазмом. – Может, утку по-пекински? – оборачивается к дочери. – Лер, поможешь?

– Эм… – Грановская прокашливается. – Боюсь, у меня не получится присутствовать на семейном торжестве. На вторник были планы.

– Какие же? С Никитой куда-то идете?

Ну надо же. Она и матери про Матвеева рассказала. Выходит, у них все серьезно. Но раз так, какого черта нужно было целоваться со мной? Зачем приходить ко мне в комнату и кормить меня ложными надеждами, если у самой внутри не екает?

Все-таки женщины – такие суки. Иррациональные и беспощадные. А я, как дебил, на ее уловки повелся… Думал, реально что-то чувствует. С щенячьим восторгом ей в глаза смотрел. Чуть было душу перед ней не вывернул… А она что? О Никитосе в этот момент думала. Дрянь.

– Да… Да, с Никитой, – после небольшой паузы отвечает Грановская. – Вы уж извините, отменить не могу, – переводит взгляд на меня. – Тимур, надеюсь, ты не обидишься, если я пропущу ужин с твоей девушкой.

От ее интонаций за километр разит презрением. Лера умеет кусаться. И причинять боль тоже умеет. Как никто на свете.

– Ну что ты, Лер, какие обиды? – залпом добиваю кофе и с пронзительным звоном опускаю чашку на блюдце. – Все, я пошел.

Срываюсь с места и взбегаю вверх по лестнице, обратно в свою комнату. Башка трещит от противоречий, а в груди жжет, будто туда кислоту залили. Штормит. По-детски хочется к маме. Чтоб посочувствовала, обняла, по голове погладила.

Мне погано по многим причинам, но в основном потому, что ночной поцелуй с Грановской ошибочно показался мне чем-то настоящим. Он был круче, чем самый грязный, самый развратный секс. Ярче, чем триумф от выигранной гонки. Приятней, чем забористый кайф от запрещенных веществ. Он был идеальным.

И оттого вдвойне мерзко, что в нем не было ни капли искренности.

Я думал, что насыщусь ей и отпущу. Думал, что полегчает… Но по факту – лишь усугубилось. Потому что чем ближе я подпускаю к себе Леру, тем сильнее ее хочу. До боли, до помешательства, до ломоты в костях. И я ненавижу себя за это желание. Трехэтажным матом крою.

Господи… Я реально тронулся умом… Ведь это ОНА! Лера-холера. Моя чертова сводная сестра. Заноза в заднице. Кость в горле. Объект ненависти и первопричина всех неприятностей.

Когда мои предпочтения успели перевернуться с ног на голову? Когда черное в моей душе поменялось на кроваво-красное? Когда я угодил в капкан болезненной зависимости от девушки, которуюдолженпрезирать?

И самое главное: как мне оттуда выбраться?

Тимур

– Как тебе учеба, Вероника? Нравится? – Елизавета старается поддержать светскую беседу.

И у нее, надо признать, неплохо получается, потому что Ланская изо всех сил подыгрывает. Улыбается, с энтузиазмом отвечает на вопросы и на все лады расхваливает Елизаветину стряпню.

– Да, очень нравится, – Веро кивает, обнажая ровные зубы. – Преподавательский состав у нас сильный. Столько интересного на парах рассказывают.

– А какие впечатления от коллектива? Успели сдружиться?

– Да мы уже там все друзья и подруги, – посмеивается она, а потом хвастливо добавляет. – А меня еще и старостой группы выбрали.

– О, поздравляю! – одобряет Елизавета. – Помнится, в студенческие годы я тоже была старостой.

– Правда? – вклинивается в разговор отец.

– Да. И в студсовете председательствовала, – женщина одаривает его игривым взглядом. – Неплохо, кстати, справлялась.

– Кто бы сомневался, Лиз. Ты ведь во всем лучшая.

Вмиг делается гадко. Наблюдать за их неприкрытым флиртом – почти то же самое, что наблюдать секс. Хочется вырвать себе глаза и заткнуть ватой уши. Хорошо, что я не изменяю своей привычке и ничего не ем. А иначе бы непременно стошнило.

– Ну а у отца как дела? – батя переводит взгляд на Ланскую. – Все такой же занятой? Отдыхать хоть успевает?

– Редко, – Вероника со вздохом оттрюнивает нижнюю губу. – Все больше на работе пропадает. Говорит, у него там карьерные перспективы… Поэтому на отдых и семью совсем мало времени остается.

– Карьерные перспективы? – на лице старика появляется хищное выражение. Так происходит всякий раз, когда он чует потенциальную выгоду. – Неужели Дмитрий в кресло министра метит?

– Я, если честно, толком ничего не знаю, – девушка пожимает плечами. – Папа редко посвящает нас в детали своей работы. Но мама говорит, что пост министра – лишь вопрос времени.

Бросив наживку, Веро поворачивается ко мне и одаривает масляным взглядом. Она не дура, отлично понимает, как подобные новости влияют на моего отца. И наверняка видит в этом отличную возможность потуже затянуть аркан на моей шее.

– Что ж, надеюсь, у твоего отца все получится, – воодушевленно отзывается батя. – Он как никто другой этого заслуживает.

– Спасибо, Анвар Эльдарович, я передам папе ваши слова, – Ланская сама учтивость. – Может быть, нам стоит как-нибудь вместе поужинать? Вы, Елизавета Ивановна, мои родители и мы с Тимуром.

Вот же лиса продуманная. Вычислила уязвимые точки и давит на них с особым усердием. Вот только я не желаю быть актером в чужом спектакле. Этот вечер – и так слишком большая уступка.

– Не форсируй события, Веро, – говорю я, не дав отцу согласиться.

– А я и не форсирую! – она хмурится. – Чего такого страшного в совместном ужине?

– Ничего. Просто не газуй.

Надувшись, Ланская принимается с остервенением орудовать вилкой, а за столом повисает некомфортная тишина. Ну, то есть, я подозреваю, что присутствующие находят ее таковой. Лично мне по барабану. Я вообще не любитель попусту сотрясать воздух.

К теме знакомства родителей мы больше не возвращаемся. Через пару минут Елизавета ставит чайник и достает из духовки свежеиспеченный пирог. Меня уже давно подмывает свалить в свою комнату и растянуться на кровати, но из-за Ланской приходится сидеть и изображать интерес к тому, что мне совершенно не интересно.

Волнующие меня мысли никак не связаны с происходящим. Они гуляют о-о-очень далеко. Там, где Грановская, возможно, сидит на коленях у Никитоса. Или целует его. Или делает нечто такое, о чем я запрещаю себе думать. А не то моя и без того расшатанная нервная система окончательно даст сбой. Рассыплется в крошку к чертям собачьим.

Интересно, они помирились? На гонках Матвеев казался взбешенным. Может, уже остыл? В любом случае Леры сегодня нет дома. Умотала куда-то в самом начале вечера и до сих пор не явилась. А время, между прочим, уже девятый час. И куда дура Елизавета только смотрит? У нее дочь где-то по ночам шарахается, а она знай свои идиотские пироги печет. Мамаша года, блин.