Размежаю тяжелые веки и устремляю на него с трудом фокусирующийся взгляд.

– Что?.. Что ты сказал? – лепечу.

– Я Тимур, – повторяет жестче и смотрит на меня как-то странно. Со смесью боли и разочарования. – Не Никита.

А при чем здесь… О нет! Неужели я только что произнесла имя Матвеева вслух?!

Рывком соскочив с кровати, Алаев меня бросает. Именно бросает, потому одиночество еще никогда не ощущалось так явственно. Мне пусто без его ласок. Холодно без его прикосновений…

– Тимур, я… – приподнимаюсь на локтях, судорожно пытаясь собрать мысли в кучу. Срочно надо придумать какое-то оправдание, ведь я совершила ужасное: находясь в постели одного парня, ляпнула имя другого. – Я не то имела в виду… Ты неправильно понял…

– Думаю, тебе пора, – обрывает поток моих бессвязных объяснений.

Сложив руки на груди, Тимур стоит у противоположной стены. Отошел максимально далеко, будто боится, что моя близость может его отравить. Во взгляде больше нет ни желания, ни тепла… Он прояснился. Сделался холодным и острым, словно лезвие металлической бритвы.

– Почему пора? – сажусь на кровати и опускаю майку. – Послушай, я ведь случайно…

– Уходи! – слегка повышает голос, в котором звенит сталь. А затем пренебрежительно добавляет. – Мне расхотелось трахаться.

Я осознаю, что последняя реплика – намеренная провокация, призванная отомстить, уколоть меня в ответ. Но, несмотря на это понимание, слова Тимура ранят. По-настоящему. В самое сердце.

Прямо сейчас он обесценивает то, что происходило между нами минутой ранее. Будто это был просто порыв похоти… А не слияние двух душ, тянущихся друг к другу, не взирая на запреты.

Сглатываю тугой ком досады и поднимаюсь на ноги. На языке крутится тысяча откровений, норовящих вырываться наружу, но я упорно молчу. Потому что Тимур закрылся. Он больше не тот парень, что повторял мое имя, будто мантру. Потому что боюсь, что он вновь вытрет об меня ноги. Растопчет то нежное и хрупкое, что теплится в моей душе.

Я бреду на выход, и Алаев меня не останавливает. Едва я оказываюсь в коридоре, как за моей спиной хлопает дверь. Громко и с обидой. Как бы озвучивая эмоции своего хозяина.

Сворачиваю в свою комнату и прижимаю трясущиеся пальцы к губам. Так, словно стремлюсь сохранить на них нечто важное. То, что хочу спрятать от посторонних.

Перед глазами до сих пор стоит взгляд Алаева, пылающий страстью и нежностью… А в ушах по-прежнему звучит его надрывно-молящее «Лера… Лера…»

Тимур

Мне не спалось. За остаток ночи так и не удалось сомкнуть глаз. Ворочался с боку на бок до рассвета, сжираемый мучительным отупляющим чувством, в котором я никогда не признаюсь вслух. Ни себе, ни кому-либо другому. Ни одной живой душе. И неживой тоже.

Когда солнце, пробравшись через занавески, начинает царапать воспаленные веки, я встаю с кровати и плетусь в душ. Долго стою под колючей ледяной водой, изредка клацая зубами. Все жду, когда дурное наваждение ослабит свою звериную хватку, но этого так и не происходит. На душе по-прежнему хреново. Только теперь вдобавок к этому я еще и замерз как собака.

Высушив полотенцем волосы и наспех одевшись, спускаюсь вниз, чтобы выпить чашечку черного молотого. Без кофеина я вряд ли выдержу сегодняшний день.

Миную лестницу и разочарованно выдыхаю: в гостиной – традиционное семейное сборище. Елизавета приготовила очередной претенциозный завтрак и теперь счастливо светится, глядя на то, как дочь и муж и уплетают его за обе щеки.

Отвратительное зрелище.

– Тимур, доброе утро! – заметив меня, женщина улыбается. – Есть будешь?

Каждое утро она задает мне один и тот же вопрос и получает неизменный ответ:

– Нет. Не голоден.

Бросаю негромкое «доброе утро» отцу и, стараясь не глядеть на белобрысую макушку Леры, подхожу к кофемашине. Ее присутствие вымораживает похлеще холодного душа, поэтому я бросаю все силы на то, чтобы оставаться бесстрастным. Ну или хоть бы делать вид, что мне пофиг. Что меня не размазывает по стенке несбывшихся ожиданий, как таракана по кафелю.

– Тимур, я давно хотел у тебя спросить, – говорит отец, когда я сажусь за стол с чашечкой двойного эспрессо, – ты все еще общаешься с младшей дочерью Ланского? Как уж там ее? – напрягает память. – Вероника, кажется.

Вскидываю глаза на батю и при этом случайно цепляю лицо Грановской. Она попадает в поле моего зрения ненамеренно, но, пересекшись с ней взглядами, я уже не могу отвернуться. Будто под гипноз попал. Сердечная мышца пашет на износ, фигачит на предельных скоростях.

Лера первая разрывает наш зрительный контакт. Опускает длинные ресницы и концентрируется на стоящей перед ней тарелке. А меня снова злость накрывает. Снова слышу ее томное «Никита», брошенное в ночи…

Сука! Никогда еще в постели меня чужим именем не называли. Никогда. И это, мать вашу, с ума сводит. Адски злит.

– Общаюсь, – роняю коротко, делая небольшой глоток кофе.

Батя всегда одобрял мои отношения с Ланской. Говорил, что она хорошая партия. Ну еще бы, дочь замминстра по строительству – это не хухры-мухры. Полезные связи лишними не бывают.

– Так, может, как-нибудь пригласишь ее к нам на ужин? – предлагает он. – Очень милая девушка.

От меня не укрывается, как на последней фразе отца рот сводной сестры выразительно кривится. Не надо быть гением, чтобы понять, что она на дух не переносит Веронику. Это в общем-то закономерно, учитывая, что именно руками Ланской был реализован наш с Раном план по похищению Лериной одежды.

– Да, милая, – подтверждаю, наблюдая за реакцией Грановской.

И то, что я вижу, мне чертовски нравится. Лера бесится. Тонкие пальцы чуть сильнее сжимают вилку, а плотно сомкнутые губы белеют. Неужели ей не плевать? После прошлой ночи я уж было решил, что Грановской вообще нет дела ни до кого, кроме ненаглядного Матвеева. Ну, раз даже целуясь с другим, она его не забывает. Но сейчас понимаю, что все не так просто. Леру триггерит тема моих якобы отношений с Веро, и мое уязвленное самолюбие мрачно ликует.

– Так позови ее в гости, – не унимается отец. – Скажем, во вторник? – поворачивается к жене. – Лиз, как ты на это смотришь? Вероника и Тимур со школы дружат.

Мотивы родителя лежат на поверхности. Очевидно, в скором времени ему потребуется протекция Ланского, вот он и решил подготовить почву для сотрудничества, прикрываясь интересом к личной жизни сына. Фарс, шитый белыми нитками. Но, если честно, я нисколько не удивлен. Слишком хорошо знаю отца.

– Да я только за, – наигранно радуется Елизавета. – Здорово будет познакомиться с девушкой Тимура.

Разумеется, Ланская мне не девушка. Вот уже полгода как. Но сказать об этом сейчас значит лишить себя возможности полюбоваться разгневанной Лерой. А в гневе она так красива…