Спускайся, не пожалеешь, — льстиво повторил высокий.

Дэниел пожал плечами:

Я предупреждал, что у меня мало времени. Если вам есть что сказать, говорите так.

Второй зверски поморщился, отчего лицо его стало похоже на перезрелую мягкую картофелину.

Мы скажем! Мы тебе сейчас так скажем! — рявкнул он и попытался ухватить Дэниела за сапог.

Разведя руки в стороны, тот упер их в стены и лягнул ногой, засадив носком сапога коротышке прямо под подбородок. Тот отскочил назад, завопив от боли.

Клетчатый тут же отошел на безопасное расстояние.

У нас есть к тебе предложение, выгодное предложение. Одному человеку нужно, чтобы ты убрался из города. И чем раньше ты это сделаешь, тем больше деньжат загребешь. Вот билет на вечерний поезд. Если ударим по рукам, на станции тебе передадут деньги. Но учти: за каждые сутки промедления хозяин будет снимать по сотне. Если же ты уедешь, но вернешься, тебя встретят ножом в бок.

Дэниел вновь откинулся спиной на кирпичную стену.

— Какой у вас щедрый хозяин. Передайте ему, что гораздо больше денег меня интересуют документы на «Эй-би-си ренталс». Я тоже готов сделать ему выгодное предложение. Ждать буду до утра. Но учтите: в случае промедления с его стороны я стану требовать бумаг на другую недвижимость, по договору за день. И дело может дойти до его роскошного магазина, так что пусть поторопится.

— Ах ты, сучий… — взревел клетчатый и, подпрыгнув, попытался добраться до Дэниела. Уже оправившийся от полученной оплеухи коротышка тоже полез в драку.

Дэниел был готов к такому повороту событий. Оттолкнувшись от подоконника, на котором сидел, он прыгнул вниз, одновременно ударив ногами — а на нем были крепкие мексиканские сапоги — обоих негодяев.

Приземлившись, он выпрямился и приготовился к новому нападению.

Дэниел! — в ужасе вскричала Джорджина при виде своего мужа и работодателя.

Дэниел, споткнувшись, прошел в дверь. Лицо его было разбито и левая сторона уже вспухла, на рубашке темнела кровь. С волос капало. Очевидно, он уже умылся где-то, пытаясь более или менее привести себя в порядок.

Криво усмехнувшись, он пробормотал:

Я еще ничего смотрюсь, видели бы вы тех двоих. Ей захотелось залепить ему затрещину за эту идиотскую мужскую похвальбу, но она вовремя удержалась, видя, что на нем и так живого места нет. Вместо оплеухи она отвела его к креслу.

Дэниел послушно, как ребенок, сел и откинул гудящую голову на спинку, а Джорджина побежала за водой. Если бы она не была так напугана, ей стало бы его жалко. Господи, какие кровоподтеки! Ему, наверно, очень больно…

Сейчас не помешал бы кулек со льдом, — проговорила Джорджина, прикладывая к его израненному лицу смоченную в прохладной воде ткань. — Боюсь, завтра вы уже ничего не увидите этим глазом.

— Окривею на недельку, — беззаботно отозвался Дэниел и поморщился от боли, когда она коснулась уголком платка его разбитой губы.

— Может быть, все-таки расскажете, что с вами стряслось?

Он пожал плечами и тут же снова состроил гримасу. Это заставило девушку обратить внимание на его порванную рубаху. Она старательно избегала опускать глаза ниже его подбородка, но, судя по всему, досталось отнюдь не только его лицу. Собравшись с духом, она стала расстегивать еще оставшиеся на рубашке пуговицы.

Дэниел кусал губы от боли, пока она делала это, тем не менее сумел довольно весело проговорить:

Просто каким-то ребятам взбрело в голову не много подправить мое лицо, а я с этим не согласился. Ничего, больше такого со мной не пройдет.

Он помог ей стянуть рубашку, и Джорджина тихо охнула, увидев большие кровоподтеки на его груди. Когда Дэниел надевал сюртук и сажал на нос очки, ей с ним было легко, но теперь… Эти ничем не прикрытые широкие плечи, мощная грудная клетка и мускулистый торс, круглые бицепсы на бессильно повисших руках мгновенно напомнили ей о том, что он не только друг, но и мужчина. И не просто мужчина, а ее законный муж.

Мысль, что и говорить, была пугающая. Но вместе с тем именно она приободрила Джорджину. Нет ничего зазорного и постыдного в том, чтобы ухаживать за раненым мужем. Уж не говоря о том, что это даст ей возможность на законном основании частично удовлетворить свое любопытство. Она нерешительно приложила мокрый платок к синяку, располагавшемуся над одним из сосков, и провела вниз, смывая грязь и кровь.

Похоже, им хотелось подправить вам не только лицо. Послушайте, может быть, стоит обратиться к врачу?

На лице Дэниела появилась улыбка, когда он почувствовал, как ее пальцы коснулись его кожи. Он уже даже не жалел о том, что ему так сильно досталось. Джорд-жина не подняла крик, не устроила истерики и не обругала его. На лице ее была написана тревога, и она так нежно прикасалась к нему… Боже мой, он готов еще раз так подраться, лишь бы потом она ухаживала за ним!

— Доктор Фелпс сейчас у Бетси, так что не стоит его беспокоить. Если ребра не сломаны, что выяснится очень скоро, я поправлюсь быстро. Ничего, ничего, со мной и хуже бывало.

— Хуже?! — вскричала Джорджина. Глаза ее округлились. Она попыталась представить себе это «хуже» и не смогла.

Веки Дэниела тем временем устало сомкнулись. В следующий раз он открыл глаза, когда перестал чувствовать прикосновения. В ее голубых глазах застыл страх. Он ободряюще усмехнулся:

Поверьте, сломанная кость болит гораздо сильнее. Принесите мне, пожалуйста, другую рубашку, а я пока тут сам закончу. Вы устали возиться со мной.

Нахмурившись, Джорджина вернулась к прерван-ному занятию.

— Все мужчины — животные. Удивляюсь, как это мир еще не погиб под их властью.

Благодаря женщинам, — тихо отозвался Дэниел. — Они исцеляют наши раны, и мы становимся как новенькие. Вы даже не представляете, как приятно чувствовать ваши прикосновения.

Джорджине захотелось швырнуть платок ему в лицо и сбежать, но какая-то необъяснимая магическая сила не давала ей уйти от него. В одном месте она нажала чуть сильнее, и Дэниел издал негромкий стон.

Наверно, трещина, — проговорил он. — Завтра утром будет ясно. Предлагаю сходить куда-нибудь поесть, пока я совсем не расклеился.

Джорджина испугалась по-настоящему. До сих пор она жила в мире, где ей ничто не угрожало, где рядом был дом и родители. Лишь однажды она по собственной глупости нарвалась на двух мерзавцев, и то Дэниел сразу пришел ей на помощь. Теперь же она могла полагаться только на себя и Дэниел уже не мог ее защитить. Он был сильно избит, еле держался на ногах, и она всерьез опасалась за его здоровье. Выходит, она полностью беззащитна и ни на что не способна? Не знает толком, как обработать его раны, не сумеет приготовить ему поесть, чтобы ему не пришлось никуда идти в таком состоянии. Она даже не знает, где купить продукты. А если те люди, которые избили его, пожелают нагрянуть сюда, она не сможет их остановить. Боже мой, неужели это и есть та «реальная действительность», с которой она до последнего времени никогда не сталкивалась? Неужели люди так и живут?