Я успешно сдал квалификацию на А-4 и был распределен на выдающийся боевой самолет военно-морских сил F-14 Tomcat.

Примерно через год в «Бивилле» я получил звание пилота. На церемонию приехали родители (брату не позволила служба). Мы, одетые в белую форму, выстроились в ряд. Мать приколола мне значок, сияя гордостью и радостью. Я вспомнил день ее выпуска из полицейской академии, когда она стояла в ряду облаченных в униформу соучеников, вспомнил собственные чувства. Круг замкнулся.

Я получил назначение в летную эскадрилью 101, Grim Reapers, и перебрался на военно-морскую авиабазу «Океана» в Вирджиния-Бич (штат Вирджиния) для прохождения начальной подготовки пилота F-14 Tomcat. Мы с соседом по комнате доехали за ночь, и мое обучение началось практически сразу. Как и на других самолетах, я быстро перешел от ознакомления к освоению боевого порядка и к базовым перехватам, требующим найти другой самолет и засветить его радиолокатором. Затем началось изучение основных маневров ближнего боя, и мы почувствовали себя настоящими военными летчиками. Я учился вести бой с еще одним F-14, другими самолетами (А-4 или F-16 – близкий аналог советского МиГа в американских ВМС) и разным числом противников. Кульминацией любого учебного полета становилась посадка на корабль, гораздо более сложная, чем в случае Т-2 и А-4, из-за низких пилотажных характеристик Tomcat и необходимости сдать тест на ночную посадку.

У F-14 нет учебной версии; у заднего сиденья отсутствует ручка управления, а значит, инструктор не может принять пилотирование на себя. Мы много занимались в классе, изучая системы самолета, и провели долгие часы в тренажере, прежде чем впервые подняться в кабину.

В первых двух моих полетах в заднем кресле сидел опытный пилот с привычкой не вынимать жвачку изо рта, в том числе и во время пилотирования. После я летал только с инструктором RIO (radar intercept officer – оператор радиолокационной аппаратуры перехвата, как Гусь в «Лучшем стрелке»). Забавно, что мои навыки управления самолетом оценивал человек, сам ими не обладавший.

Мы быстро перешли к боевому пилотированию: воздушная стрельба, дневные и ночные базовые перехваты, ближний бой с одним и несколькими противниками и полеты на малых высотах. При обучении воздушной стрельбе множество самолетов летят боевым порядком вокруг одного, тянущего за собой флажок, который остальные пытаются поразить. В этом упражнении использовались настоящие пули, – казалось бы, дикость, но я не знаю ни одного случая, чтобы кого-то случайно подстрелили. У каждого были пули своего цвета, и инструкторы могли установить, кто сколько раз поразил цель. Как и в бомбометании, я в этом деле не блистал, но мне нравился соревновательный элемент.

Ночью накануне первой попытки посадить F-14 на палубу авианосца «Энтерпрайз» у берегов Вирджинии я долго лежал без сна. Инструктор предупредил: «Заснуть вы все равно не сможете, просто полежите спокойно и постарайтесь ни о чем не думать, чтобы отдохнуть». Совет оказался полезным и многократно пригождался мне в последующие годы.

Моя первая посадка оказалась провальной. Я так снизился, что хвостовой крюк ударился о палубу, а это плохо. Вообще говоря, возьми я еще чуть ниже, то разбил бы самолет, прикончив и себя, и своего оператора радиолокационной аппаратуры перехвата. Последующие попытки не были настолько ужасными, но и только. Через какое-то время инструкторы решили, что увидели достаточно, и отправили меня на базу. Я не прошел квалификацию.

Я приземлился на авиабазе «Океана» с чувством полнейшей нереальности происходящего. Мы с напарником спрыгнули на землю, он посмотрел на меня с тревогой. Должно быть, потрясение ясно читалось на моем лице.

– Эй, ты справишься, – сказал он, неловко хлопнув меня по плечу. – Не переживай. Плюнь.

Я что-то промычал в ответ. От этого так много зависело, а я провалился! В раздевалке, стаскивая с себя обмундирование, предмет за предметом, – шлем, ремни, противоперегрузочный костюм, – я поверить не мог, что так облажался. И неизвестно, как действовать при второй попытке – при условии, что мне ее предоставят.

Я размышлял, как распорядиться своей жизнью, если мне не суждено стать пилотом реактивных самолетов ВМС. Помню, в колледже мне попалось на глаза предложение работы в ЦРУ. Наверное, это интересно. Я подумывал о ФБР – на случай, если меня попросту выгонят из авиации вместо того, чтобы пересадить на транспортный самолет, на корабль или, итого хуже, отправить на работу в офис. У меня было две недели на эти раздумья, пока решалась моя судьба.

Наконец мне решили дать второй шанс. Мне предстояло заново пройти квалификационный этап посадки на авианосец в компании инструктора RIO с позывным «Орешек», которым он был обязан недобрым однополчанам, решившим, что его лицо смахивает на мошонку. Орешек славился тем, что помогал пилотам, испытывавшим, как я, трудности с палубной посадкой.

– Слушай, ты можешь хорошо управлять самолетом, но не управляешь им каждый миг полета, – сказал он мне. – Ты умеешь держать высоту и скорость, но ты их не контролируешь в полной мере.

Я был обучен держаться в пределах 60-метрового коридора и не беспокоился, отклонившись от заданной высоты на три метра – или на шесть, или на 15. Однако Орешек объяснил, что из-за этой неточности я в конце концов далеко ухожу от нужной точки и должен тратить много сил, чтобы это отклонение скорректировать. Следует постоянно выполнять небольшие коррекции. Он оказался прав. Мой полет прошел лучше, и его наука впоследствии пригодилась мне во многих других сферах жизни.

Вторая попытка проходила темной безлунной ночью. В паре миль от корабля важность предстоящего испытания начала давить на меня. Я стал отвлекаться от приборов в кабине, стараясь увидеть корабль. Бледные огни авианосца в океане тьмы дезориентировали. За 1,3 км авиадиспетчер велел мне сделать запрос на видимость посадочных огней и приближаться не по приборам, а на глаз. «О черт!» – подумал я, но полетел, как меня научили, понемногу корректируя тягу и свое положение относительно оси ВПП. Освещение полетной палубы, с высоты казавшееся очень тусклым, становилось все ярче, превратилось в сплошное желтое мерцание, и в следующий миг я почувствовал рывок троса аэрофинишера. Впечатление было такое, словно я прибыл на другую планету. Я безопасно и благополучно посадил самолет на палубу авианосца.

День, когда вы проходите это испытание, – великий день, если же это происходит ночью, это тем более выдающееся событие. В моей эскадрилье было принято праздновать подобное и многие другие крупные достижения. Вечеринку устроили у меня дома неподалеку от пляжа в трехэтажной квартире, которую я снимал с двумя сослуживцами. Мы купили море пива, немного чипсов и желе Jell-O для желейных шотов.

Девушка моего соседа привела на вечеринку приятельницу Лесли Янделл. Помню, как Лесли сидела на моей тахте, болтая с друзьями и потягивая пиво. Она была хороша: ослепительная улыбка, кудрявые светлые волосы. Я решил пообщаться с ней и узнал, что она выросла в Джорджии, но теперь живет неподалеку. Ее отчим был дантистом, и она работала в приемной его зубоврачебного кабинета. С ней было легко, она очаровательно смеялась, и я предложил встретиться в следующие выходные. Она согласилась.