— Кстати, о Жаклин, — сказала я неожиданно, когда мы уже подошли к его дому. — Я не хотела проявлять излишнее любопытство. Хотя, наверно, именно так тебе и показалось.

— Ты совершенно права. Поэтому мы здесь.

Когда мы вошли в квартиру, он объяснил:

— Я хочу рассказать тебе о смерти Жаклин. Ты собираешься выйти за меня, ты имеешь право знать. — Его тон не подразумевал возражений, поэтому я села и приготовилась его слушать. — Я также расскажу об этом твоему отцу. Когда ему станет лучше… Хотя, может, он давно все уже знает. — Я удивленно ахнула. — Дублин городок маленький, и многие люди знают слишком много, — продолжил он. — Я не хочу, чтобы между нами осталось недопонимание.

Мне показалось необычайно странным то, что он говорил абсолютно серьезно, без обычных колкостей.

— Смерть Жаклин произошла не по естественным причинам. Она долго страдала бессонницей, и врач прописал ей лекарство. Она всегда легкомысленно относилась к таким вещам и, должно быть, принимала слишком большие дозы. За несколько недель препарат накопился в организме и стал токсичным. Коронер вынес вердикт — внезапная смерть. Эта трагедия произошла в Лондоне, куда она уехала отдыхать. Я должен был поехать с ней, но в последнюю минуту на меня свалилась неотложная работа. В заключение должен добавить, что у нее были проблемы с зубами.

— Она… собиралась вернуться?

— Конечно, — механически ответил он. — Не знаю. Я получил от нее письмо. Но я не знаю.

После его слов любовь и ненависть сплелись во мне. Ненависть к Жаклин Поррит, которая заставила страдать своего мужа при жизни и навесила на него груз подозрений после смерти. Чувства переполнили меня, и я бросилась Саймону на шею:

— Милый, ты не должен винить себя. Ты такой хороший. И я так сильно люблю тебя! — Возможно, это довольно банальные слова, но в тот момент мне хотелось дышать с ним одним воздухом, видеть его глазами, жить с ним одной жизнью.

Он устало вздохнул и посмотрел на часы:

— Нам пора, любовь моя. Я знаю этот поезд. Он всегда приходит точно по расписанию.

Он проводил меня до машины и поцеловал на прощанье.

Пятницы всегда проходили тяжело, а сегодня вдобавок Кен уехал в главный офис.

— Я слышала, он собирается уехать в Новую Зеландию. — Хэзел бросила быстрый взгляд. — Тебя не это не беспокоит?

— Не понимаю, о чем ты, — спокойно ответила я.

— Ты абсолютно хладнокровно выслушала это. Он, случайно, не собирается забрать тебя с собой?

— Каким образом? Если только в кармане пиджака.

— Нет, я думаю, он пронесет тебя… — Она отошла на безопасное расстояние. — В своем сердце.

Я положил кипу писем на стол Кена, а он неожиданно спросил:

— Что ты завтра делаешь? — И прежде чем я попыталась ответить, он предложил отметить окончание совместной деятельности.

— Мне очень жаль, Кен, — сказала я растроганно. — Саймон ведет нас с Марией на балет.

Он положил ручку на стол и начал расспрашивать о Марии, но я поняла, что главный вопрос вертится у него на языке, только он никак не решается его задать.

— Ты умеешь хранить секреты? — неожиданно спросила я.

— Ты хочешь рассказать мне то, что уже два дня можно спокойно прочитать по твоему лицу? — Он встал и подошел ближе. — Саймон? — спросил он очень мягко. Я кивнула. — Счастлива? — таким же теплым голосом продолжил Кен.

— На седьмом небе, — ответила я.

Две большие ладони опустились мне на плечи, и на его лице засияла широкая улыбка, полная радости и удовольствия.

— Ну, ну. Хорошие новости. Спасибо, что сказала мне, и удачи!

— Тебе тоже, — прошептала я в ответ.

— Спасибо. Мне она понадобится.

Следующим утром я, Мария и Лин пошли на стадион. Через час я уже пресытилась соревнованиями. К несчастью, они должны были закончиться только в шесть.

— Мы не можем так долго задержаться здесь. Map и я должны пойти домой и переодеться, — сказала я Линде, и мы с Марией поехали домой.

— Ты должна мне все рассказать, — не вытерпела Мария. — Давай. Я уже кое-что знаю.

— Никто не знает, кроме… — начала я.

— Кроме Кена.

— Как ты догадалась?

— Легко, — ответила Мария. — Это отличная новость, Кон. Он такой милашка. Я рада, правда рада. Меня беспокоит только мысль, что тебе придется уехать в Новую Зеландию, но мне кажется… — Она прервалась, когда машина угрожающе взвизгнула на повороте.

— Новая Зеландия?! — закричала я. — Я выхожу не за Кена. Не дождется. За Саймона.

— За Саймона… — как эхо повторила Мария и на минуту побледнела. Или мне только показалось? — Что ж, он тоже очень мил.

— Ты не очень-то удивлена.

— Нет. Я всегда знала, как Саймон относится к тебе, — спокойно ответила она.

— Не-ет, я имею в виду его жену. — Я начала терять терпение.

— А что с его женой? Она умерла, — невозмутимо ответила Мария.

— Ты знала? — У меня отвисла челюсть.

— А ты нет? Я думала, ты с ним помолвлена.

— Теперь я знаю, — сказала я с трудом. — Я хочу понять, когда ты это узнала и как.

— Саймон рассказал мне перед Рождеством.

Понять то, что все, кроме меня, знали о смерти Жаклин, было скорее обидно, нежели смешно.

— Он сказал тебе, как это произошло?

— Случайная передозировка. — Она разговаривала так, будто речь шла об обычной пневмонии.

— Почему ты мне не рассказала?

— Я гадала: знаешь или нет? Но ты пригласила его на Рождество, тогда я решила, что все в порядке. И потом, Саймон сам должен был рассказать об этом.

Мы подъезжали к дороге, ведущей к морю. Я приготовилась насладиться любимым пейзажем и в это время увидела знакомую машину, припаркованную на обочине. Даже на большом расстоянии я смогла различить знакомую фигуру, стоявшую без движения, устремив взгляд поверх водной глади.

— Он часто так делает, — мягко заметила Мария. — Любит убегать от суеты.

— Да, но… — Я могла бы смириться с работой, игрой в гольф или любым другим хобби. Но это скорее было похоже на уход в себя. У меня по коже пробежал озноб.

— Кон, все в порядке. — Мария интуитивно почувствовала мое состояние. — Он с ума по тебе сходит. Ему надо иногда побыть одному.

Во время балета Саймон все время держал мою руку в своей. Наши места были одними из лучших, и окружение у меня было превосходное. Я не слишком притязательный человек, и балет показался мне чудесным.

На следующий день мы с нетерпением готовились к возвращению мамы. Я пригласила Саймона на ужин, но он отказался. В понедельник Саймон позвонил и пригласил пообедать с ним, и, к моей величайшей радости, тихоня, коим он был в субботу, снова превратился в оживленного Саймона. Тяжелый день закончился моими любимыми блюдами и, что доставило мне максимальное удовольствие, балладой в мою честь.