– Соня?

– Да. Фэй, мне пора. Уменьшить температуру в террариуме и сократить время освещения, – внезапно сказала она. – Мне еще что-нибудь нужно знать?

Я фыркнула. Она была плохой актрисой. Было ясно, что она старается избежать этого разговора.

– Нет. Но я все же хочу кое-что узнать. Ты же знаешь, кто мой отец, не так ли? – я сразу перешла к делу. Очевидно, другого пути выяснить не было.

Соня тяжело вздохнула.

– Нет, я этого не знаю.

– Но он из Исландии?

– Этого я тоже не знаю.

– Я тебе не верю. Почему бы тебе просто не рассказать мне о нем? Что с ним не так, что ты хранишь такую тайну? Вы когда-нибудь задумывались, что я чувствую, когда ничего не знаю о нем? Я даже не могла сделать чертово генеалогическое древо в начальной школе… – мой голос почти дрогнул от гнева.

– Я очень хорошо представляю, что ты чувствуешь. Мой отец умер, когда мне было пять. Я почти ничего не помню о нем.

– Но он не призрак. Твоя мать, должно быть, рассказывала тебе о нем, и я уверена, что и фотографии есть… Но у меня… ничего, – на последнем слове из моего горла вырвался всхлип.

– Я не знаю, кто твой отец, правда, не знаю, – снова сказала Соня. – Но я думаю, тебе пора серьезно поговорить с мамой о своих чувствах. Может, она просто держит все это в секрете, потому что… хочет защитить тебя.

Защитить меня? Я фыркнула.

– Он же не серийный убийца?

– Поговори со своей матерью. Большего я тебе не могу сказать.

Я повесила трубку, чувствуя, как желудок сворачивается в трубочку. Соня не ответила на мой вопрос отрицательно. Был ли мой отец преступником? Был ли он вообще в тюрьме? Не поэтому ли мама не хотела о нем говорить? Как только она вернется, я расскажу ей об этом и на этот раз не дам ей возможности избегать меня. О боже! Теперь меня не радовала даже мысль о том, что Карлссон, эта глупая обезьяна, скоро будет ходить с пустулами или волдырями на лице.

Я вяло достала из чемодана учебник по математике, но не могла сесть за эти дурацкие интегралы:

Ну кому это нужно, я посмею спросить. В отчаянии я захлопнула книгу. Все равно не могу сосредоточиться. Я бы сейчас лучше сходила к Марии.

Когда я вышла из домика, Мария уезжала вдаль на мотоцикле. Я стояла в нерешительности, гадая, что мне теперь делать. Над головой раздалось хлопанье крыльев, ворон сел на канаву и посмотрел на меня, склонив голову.

– Что? – спросила я, так как он просто не переставал смотреть. Птица расправила крылья и несколько раз покаркала.

– Ты хочешь мне что-то сказать?

– Она не понимает тебя, Хугин. Она человек! – из-за мусорных баков выглядывали два темных мраморных глаза.

– Гюнтер!

– Он самый, – выпрыгнул он.

– Ты прятался в сарае?

Он кивнул.

– Я не хотел, чтобы Мария меня увидела.

– Но ты же можешь стать невидимым.

– На это не было времени.

Оправданий у него было, как обычно, целый вагон.

– Это твой ворон?

– Почему ты так решила?

– Ты знаешь его имя.

– Я знаю и твое имя, но не утверждаю, что ты мне принадлежишь. Почему вы, люди, всегда мыслите категориями собственности? – Гюнтер покачал головой. – У тебя есть планы на сегодня?

– Неееет, – медленно произнесла я, немного опасаясь его предложения.

– Тогда пошли в местный музей. Это рядом с библиотекой. Там есть хроники, которые можно посмотреть. Ты сможешь найти в них что-нибудь о сердце.

– Разве ты этого уже не делал?

– Нет. Все хроники спрятаны, так как это очень древние и драгоценные издания. Сотрудники никогда не покажут их мне.

– Почему нет?

– Потому что я великан… Нам неохотно доверяют. Я уже рассказывал, что за последние восемнадцать лет у меня был плохой опыт общения с людьми. И когда это возможно, я стараюсь быть невидимым.

Я раздраженно простонала. То, что Гюнтер все еще пытался убедить меня в наличии этой способности, очень сильно раздражало. Но я так и не успела указать ему, что не только я, но и Арон видел его без проблем. Но он вырвал меня из своих мыслей:

– Хватит прохлаждаться. Мы тратим время. Я вызову нам такси!

– Как? Силой мысли? – поддразнила я его.

Гюнтер вытащил из кармана штанов маленькое черное устройство.

– Нет, на этот раз я воспользуюсь телефоном, – он широко улыбнулся.

Гюнтер сказал наш адрес. К тому времени я была почти уверена, что в Исландии вообще нет такси, но через десять минут машина действительно подъехала к нам.

– Замечательно! Даже быстрее, чем я думал, – Гюнтер понизил голос. – Хочу дать совет – лучше не разговаривай со мной. Я стану невидимым для водителя. Не хочу, чтобы на тебя снова странно смотрели.

Он щелкнул пальцами. Я даже не стала ему говорить, что его все еще видно.

– Эйстри Сольхеймар, 1, – я сказала таксисту адрес, так как Гюнтер был слишком невидим, чтобы сделать это самому. И уж точно слишком невидимый, чтобы платить за поездку.

– Хорошо, что ты не как твой кузен Фред, – прошептала я ему.

– Почему? – прошептал он в ответ.

– Ну, тогда ты бы вообще не поместился в такси, – хихикнула я, но Гюнтеру эта шутка, похоже, не понравилась.

– Ты не воспринимаешь меня всерьез.

Гюнтер скрестил руки на животе и закрыл глаза.

Так как нам не удалось подъехать прямо к музею из-за демонстрации, таксисту пришлось объехать всю деревню и подъехать к нему с другой стороны. Мы миновали огороженный участок, окруженный ясенями и низкорослыми березками. Перед ним было припарковано несколько машин. Долговязый мужчина в широких штанах покинул одну из машин некрасивого горохово-зеленого цвета. Это был Хельге. Он держал сотовый телефон у уха и что-то говорил в трубку.

– Остановитесь! Сейчас же! – крикнула я так внезапно, что таксист сильно ударил по тормозам.

– Ты сошла с ума? – прошипел Гюнтер, который не был пристегнут и ударился о пассажирское сиденье во время торможения. Он потер руку. – Зачем ты решила остановиться?

– Я должна кое в чем разобраться, – пробормотала я, протягивая водителю две купюры.

– Но мы хотели пойти в музей, – проворчал Гюнтер после того, как такси исчезло из виду. – Что с тобой?