является этическая философия, провозглашенная Ватсьяяной во второй главе «Камасутры». Именно Ватсьяяна является величайшим гедонистом, устанавливающим и защищающим свою точку зрения. Хотя Ватсьяяна верит в бога и в загробную жизнь и потому, собственно, не может быть назван материалистом в обычном смысле этого слова, однако он может быть признан материалистом в широком смысле этого слова, поскольку стремится объяснить «высшие феномены низшими» (Джемс). Он признает три желательные цели человеческой жизни (пурушартха), то есть дхарма, артха и кама (добродетель, богатство и наслаждение), которые должны всячески культивироваться. Его материалистические тенденции видны из того, что он рассматривает добродетель (дхарма) и богатство (артха) только как средства наслаждения, которое поэтому и является высшей целью. Утонченность его гедонизма заключается в том, что он придает особое значение самоконтролю (брахмачарья) и духовной дисциплине (дхарма), а также изысканности (нагарика-вритти), без которых человеческие наслаждения низводятся до уровня животных. Ватсьяяна указывает, что все физические наслаждения (кама), в конечном счете, служат удовлетворению пяти чувств. Далее он утверждает, что удовлетворение этих чувств, как, например, удовлетворение чувства голода, необходимо для существования нашего тела (шарира-стхити). Но в то же время он считает, что чувства должны воспитываться, дисциплинироваться и развиваться посредством упражнений в шестидесяти четырех видах изящных искусств. При этом упражнения должны применяться только в том случае, если человек посвятил себя с молодых лет абсолютному воздержанию, изучению вед, а также других вспомогательных источников познания. Он указывает, что без привнесения элементов культуры человеческие наслаждения не отличались бы от животных. По поводу беспечного гедониста, который не отказывается ни от каких встречающихся ему удовольствий, но не делает ничего такого, что обеспечило бы ему наслаждение в дальнейшей жизни, Ватсьяяна указывает, что такое отношение к жизни гибельно. Такое отношение к жизни могло бы отвлечь человека даже от возделывания почвы и посева семян в надежде на будущее использование урожая. Для обоснования необходимости регулирования желаний наслаждения он указывает, ссылаясь на исторические примеры, что чрезмерные желания, несовместимые с принципами дхармы и богатства, приводят к гибели и лишают надежды на возможные наслаждения. Признавая необходимость чисто научного подхода к вопросу об условиях и способах наслаждений, он, как и современные ученые, побуждает к изучению наук, заключающих в себе все необходимое для успешной деятельности. Правда, не все люди могут посвятить себя научным занятиям, но все же могут принести пользу те научные идеи, которые бессознательно и косвенным путем проникают в массу населения, среди которого живут немногие ученые. Таким образом, мы находим, что учение Ватсьяяны представляет собой индийский гедонизм лучшей его разновидности. Весьма возможно, что мыслителям именно этого направления и присвоено наименование «ученых гедонистов» (сушикшита-чарвака).

Антропология локаяты основана на отрицании бессмертия и реинкарнации души и освобождения как полного уничтожения всех страданий:

Когда б могло существовать сознание вне тела и могло б входить

В иное тело при рожденьи, все то, что было, покидая, то почему

Тогда о прежнем теле памяти в сознаньи нет?

Души не существуют оттого, что органами чувств не может быть воспринята она (Бонгард-Левин. С. 208).

Чарваки считали, что человек состоит из четырех элементов: земли, воды, воздуха и огня, которые действуют в пятом элементе Вселенной – пространстве. Сознание не является функцией души как отдельной субстанции; оно возникает естественно путем комбинации элементов: «Как рис и другие ингредиенты, служащие для приготовления вина, не обладают пьянящим свойством, а порождают такое свойство, будучи соединенными особым образом, точно так и материальные элементы, из которых составляется человеческое тело, вызывают сознание, будучи скомбинированы особым образом… хотя сами по себе они лишены сознания» (Чат-топадхьяя. С. 250). Со смертью тела исчезает и сознание. Доказательством этого локаятики считают фразу из «Брихадараньяка-упанишады»: «…возникнув из этих элементов, исчезает в них. Нет после смерти сознания» («Брихадараньяка-упанишада». М., 1964. С. 89–90).

Локаятики отвергали божественный авторитет Вед и вообще любые формы признания сверхъестественного. «Веды страдают тремя пороками: лживостью, противоречивостью и многословием… они являются всего лишь пустыми гимнами, которые составили обманщики… три Веды созданы тремя авторами – шутом, мошенником и вором (ночным бродягой). Жертвоприношение (агнихотра), три Веды, три вида самоконтроля (или самоистязания) и посыпание себя пеплом – все это предназначено судьбой для прокормления тех, кто лишен мудрости и трудолюбия» – говорят они.

Аджита Кесамбали отвергал закон кармы и последствия наших поступков: «…нет… ни последствий благочестивых или нечестивых поступков, ни этого мира, ни потустороннего…» Таким образом, все этические проблемы чарваки объясняют естественными, земными причинами. Оправдание или осуждение поступков – удел не кармы, а человеческого общества. Совершая тот иной поступок, человек должен заглядывать не в будущее воплощение (кем он там будет), на оглядываться на живущих с ним людей – что скажут они.

Самое существование нашего тела связано как с наслаждениями, так и со страданиями. Мы можем только стремиться к тому, чтобы свести наши страдания к минимуму и получить максимум наслаждений. Освобождение же в смысле полного прекращения страданий может означать только смерть.

Этику чарваков часто сводят к гедонизму, то есть теории о наслаждении как высшем назначении человеческой жизни. Однако это определение чрезмерно ограничивает нравственные воззрения локаятиков. Они считали, что необходимо в земной жизни добиваться максимума наслаждений и по возможности избегать страданий. Хороший поступок – тот, который приносит больше наслаждений, а плохой – тот, который причиняет больше страданий, чем наслаждений. Те, кто при жизни пытается добиться освобождения от удовольствий и страданий путем сурового подавления своих естественных наклонностей, считая, что все наслаждения в случае их удовлетворения связаны со страданием, поступают как глупцы. Ни один разумный человек «не откажется от зерна только потому, что оно в шелухе», – говорят чарваки. Мы не должны пренебрегать благоприятными возможностями для наслаждения этой жизнью из-за вздорной надежды на наслаждения в будущей жизни. Из всех известных удовольствий Ватсьяяна отдавал предпочтение творчеству. Тремя целями человеческой жизни он признавал добродетель, богатство и наслаждение. При этом он, безусловно, подчеркивал необходимость самоконтроля, духовной самодисциплины и изысканности, без которых граница между животными и человеческими наслаждениями стирается. Он насчитывал свыше 500 наслаждений, причем большинство из них являются высшими, духовными – музыка, поэзия, философия и проч. Добродетель не является ценностью сама по себе, а лишь средство достижения истинного блага. Мерилом, маяком истинного блага является природа человека – основание морали; в этом антропологизм этики локаятиков, схожий с антропологизмом эпикурейской этики, с эвдемонизмом Демокрита и Эпикура. Это учение радости и подлинного блаженства уже в этой жизни, единственное по-настоящему жизнерадостное и жизнелюбивое учение Древней Индии: «Пока жизнь еще ваша – живите радостно… Как можно сказать – Прощай! – этому прекрасному миру, который есть местопребывание радостей и удовольствий? Как нежны зеленые листья, как красивы