— Ну, все, — сказал он ей после этого, — пошли в машину, мы отвезем тебя до дому.

Странно, подумала Рита, а ведь он же говорил, что будет расплачиваться каждый день. Он что собирается отдать мне деньги, когда мы подъедем к дому? А если он мне не заплатит, вдруг мелькнула у нее в голове ужасная мысль. Нет уж, я должна у него спросить, иначе я буду самой последней дурой.

— А моя зарплата? — наконец, с трудом выдавила она из себя.

— А вот, я же дал тебе пятьдесят шекелей, — добродушно сказал он. — Здесь везде официанты пятьдесят за вечер получают.

— Но это не зарплата, это мои чаевые, — все еще не веря, что он ей не заплатит, сказала Рита.

— Ну да, — ответил он. — Официантам хозяин не платит, их зарплата, это то, что клиенты дают. Спроси в других ресторанах, там то же самое. — Ну, пошлите уже, — вмешалась хозяйка, видно, полностью одобрявшая действия мужа, — спать уже хочется.

Потрясенная Рита, молча пошла за ними в машину. Наглость хозяев ошеломила ее, она даже не знала, что и сказать. Всю дорогу в машине она молчала, так как боялась разрыдаться, и обдумывала, что она им выскажет, когда они довезут ее домой. Потом она решила, что лучше всего будет, если она вообще ничего им не скажет, пусть ждут ее в следующий раз, а она не придет, и им самим придется таскать тяжеленные подносы. Когда машина подъехала к их углу, она вышла и даже пожелала им спокойной ночи. Ничего не подозревающий хозяин еще и благодушно крикнул ей вслед, что они подождут, пока она войдет в дом, но Рита специально свернула у чужого дома, чтобы они не знали, где она живет. Идя к своему подъезду, она с наслаждением представляла, как они будут ее ждать и радоваться, что нашли дурочку, а она не придет, а другую официантку они взять не успеют и придется этому скоту и его стерве женушке поднять свои толстые задницы и самим побегать по этой их проклятой лестнице. Ей даже стало смешно, когда она представила себе эту картину, и она даже как будто успокоилась, но войдя в дом и увидев не ложившегося спать и ждущего ее брата, вдруг не выдержала и разрыдалась. Вся ее усталость и обида вылились в этих слезах.

Увидев, что она плачет Юра страшно испугался и мгновенно бросился к ней.

— Что? Что они тебе сделали? — прерывающимся от тревоги голосом стал он расспрашивать ее.

Увидев его помертвевшее лицо, Рита и сама перепугалась так что даже перестала плакать.

— Ты что, Юрка, рехнулся? Ничего они мне не сделали, что тебе сразу всякие ужасы в голову лезут?

— Так, а чего ты тогда плачешь?

— Да просто работа там такая тяжелая, кухня у них оказывается наверху и надо по лестнице все время бегать вверх и вниз, а она такая узкая и крутая, и подносы такие тяжелые. Я вообще не знаю, как я там ни разу не упала. У меня до сих пор руки и ноги дрожат и еще туфли так трут. Я еле до конца работы дожила, а еще нужно было с ними убирать и посуду мыть, — начала сбивчиво рассказывать она. — А хозяин этот, скотина такая, он мне ничего не заплатил, — на выдержав снова начала плакать она.

— Как не заплатил? Вообще ничего?

— Мне там давали чаевые, я сначала не хотела брать, а потом подумала, что я их заслужила, работа ведь тяжелая. А он потом в конце забрал у меня эти деньги и дал мне из них же пятьдесят шекелей, а остальные себе забрал. Представляешь, там было еще пятнадцать, так он эти несчастные пятнадцать шекелей себе в карман сунул, и говорит мне, это и есть твоя зарплата, у нас здесь хозяева официантам не платят, они работают за чаевые.

— Врет, такого быть не может.

— Конечно, врет, — всхлипнула Рита. — Это он решил, что мы с тобой такие дурачки. Он там наговорил, что будет смотреть за мной, как за ридною дочкою, — передразнила она, — а мы с тобой уши и развесили, даже не спросили, сколько они мне платить будут. Вот он и решил, что мне можно не платить вообще.

— Знаешь, Ритка, — задумчиво сказал Юра, — а ты ведь сейчас очень правильно сказала. Мы сами виноваты в том, что он тебе не заплатил. Ну, кто на работу устраивается и о зарплате не спрашивает. Местные первым делом об этом спрашивают, и это нормально. Работать-то идешь ради зарплаты, так чего же стесняться?

— Да я это тоже понимаю, но язык как-то не поворачивается. Нас ведь как учили, трудиться на благо общества, строить светлое будущее и все такое, а деньги должны были нас интересовать в последнюю очередь.

Потому мы и постоять за себя не можем, что нас учили бороться только за дело Ленина и коммунистической партии, и чтобы жила лишь страна родная, а за свои собственные жизни бороться не научили.

— Я, кстати, вот этого «моего» каблана тоже не спросил, и он, наверное, тоже думает, что я дурак и правильно, между прочим, думает.

— Да, а что у тебя с ним, кстати? Ты хоть дозвонился до него?

— Дозвонился, — неохотно ответил Юра.

— Ну, и что он сказал?

— Что он совсем забыл, что сегодня он не должен был работать, так как у его брата свадьба.

— Чушь какая-то, как он мог это забыть?

— По-моему, тоже это чушь. Врет он что-то, только зачем, не понимаю.

— Ну, а что дальше?

— Сказал, чтобы завтра я его опять ждал там же, завтра он будет работать.

— И ты пойдешь?

— Знаешь, схожу в последний раз, но что-то я уже ему не верю.

— А если он приедет, ты сначала спроси, сколько он тебе будет платить.

— Спрошу, конечно, только мне что-то и работать у него расхотелось. Ну, ладно, ты ложись спать, а я уже буду собираться.

— Как же ты пойдешь, если всю ночь не спал? — вздохнула Рита, которой стало жалко брата.

— Да я подремал немного, и потом неизвестно, может, опять вернусь.

И он таки вернулся, снова проторчав на том же перекрестке полтора часа. Каблану он больше звонить не стал, и так стало ясно, что тот его на работу не берет. Но зачем он говорил ему стоять и ждать утром, так и осталось непонятным. Эта загадка так мучила их и, кстати, Сашу с Беллой, которым они рассказали о своих приключениях, тоже. Юра даже подошел к местному соседу, с которым они не разговаривали, рассудив, что местные, а тем более «марокканцы», должны все-таки понимать психологию друг друга, Юра спросил у него, зачем этот человек говорил ему ждать его два утра подряд, а сам, по-видимому, и не думал его забирать.

— Да очень просто, — не задумываясь, ответил тот. — Ты ему не подходил, он сразу это понял и решил тебя не брать на работу.

— Ну, хорошо, а почему же он мне сразу этого не сказал?

— Не хотел огорчать тебя, — с понятной только ему логикой объяснил сосед. — Поэтому он сделал так, чтобы ты сам догадался.

— Ничего себе, — только и смогли сказать остальные, когда Юра передал им слова соседа. — Так они что тут все полные идиоты? И никому ни в чем нельзя верить?

— По-видимому, так, — подвел итог Саша. — Понимаете, там у нас все работы были государственные. Поэтому обманывать никому особого резона не было. А здесь все частное, и каждый норовит ухватить у другого хоть какой-нибудь кусок. Поэтому нужно научиться себя защищать.