Когда весь запас соленой воды в организме Птичкиной иссяк, на смену отчаянью пришло состояние злобы и бешенства. Она вскочила на ноги и стала изо всех сил колотить кулаками по двери, ругая тюремщика на всех известных ей языках одновременно. Когда руки ее устали, она повернулась к двери спиной и стала бить пяткой, обутой в легкие летние сандалии. Ее концерт все-таки возымел действие и, видимо, потеряв надежду, что она затихнет сама по себе, турок включил свет, надеясь, что это незначительное проявление лояльности утихомирит разбушевавшуюся девушку. Эта маленькая, вторая по счету победа окрылила Варвару. Она не только не ослабила своих ударов по двери, а, наоборот, принялась молотить с новой силой. Но на этот раз тюремщик сдаваться не собирался и приступать к переговорам, которых она требовала, не спешил. Послушав некоторое время ее буйство, он просто выключил свет, прокричав нам через дверь на очень плохом английском, что он хотел как лучше, но раз мы такие чокнутые, то он передумал идти на уступки и свет больше не включит. Точнее, часть фразы я додумала сама, так как его слова было разобрать практически невозможно. Наверное, иностранные языки не его конек.

Разведенная Варей бурная деятельность в итоге не принесла никаких результатов, от ударов по деревянной двери к боли в руках добавились похожие ощущения в ступнях. Энергии она потратила столько, что опять захотелось есть, на что она пожаловалась. Но, судя по реакции турка на ее действия, в ближайшее время он явно не собирался нас кормить.

Я вернулась в тот угол, с которого начинала осмотр комнаты, заняла прежнюю позу и погрузилась в свои невеселые мысли. Варя затихла. Слезы больше не текли у нее из глаз, она положила голову на руки, которыми обхватила колени, и незаметно уснула.

Я же отдыхать не собиралась, а встала, чтобы немного размять затекшие ноги, несколько раз подпрыгнула на месте, попереступала с ноги на ногу и вернулась в сидячее положение. Вся эта ситуация уже порядком мне поднадоела. По жизни я реалист и всегда предпочитаю смотреть в лицо неприятностям, поэтому неизвестность все сильнее угнетала меня. По моим представлениям, в плену мы находились уже более суток, а это могло означать, что Максим уже успел хватиться меня и должен был бы уже начать поиски. Я припомнила, что о моем свидании с Турханом его предупредила, скорее всего, он уже успел расспросить аниматора, но, к сожалению, тот раньше нас покинул беседку и уж точно не мог видеть того, кто на нас напал. Я загрустила, понимая всю призрачность надежд на спасение извне.

Вдруг за стеной я услышала, как хлопнула дверь, затем раздался звук шагов, причем то ли турок передвигался бегом, то ли по комнате ходили сразу два человека. Варя немедленно проснулась. Я припала ухом к двери и смогла разобрать два голоса, только вот о чем они говорили, я понять не могла. Мысли лихорадочно заметались в моей голове, пульс участился, появление нового персонажа могло означать, что скоро станет известно, ради чего мы попали в заточение. Подслушивать было бессмысленно, я вернулась к противоположной стене и села на пол. Для того чтобы время не тянулось так медленно, Варя стала тихо считать, когда она дошла до тысячи, дверь в нашу темницу распахнулась, к нам подлетел тюремщик, глаза которого бешено сверкали в прорезях черной маски, грубо схватил нас за руки и выволок в соседнюю комнату. В ней спиной к нам на стуле сидел какой-то мужчина. Рассмотреть его было сложно. Единственным, что мне удалось сразу заметить, были его руки, перевязанные веревкой за спинкой стула.

«Неужели еще один пленник?» – подумала я, теперь уже совсем недоумевая, в какую историю оказалась втянутой.

Турок прицепил Варю наручниками к какой-то трубе, а меня потащил к мужчине и швырнул к самым его ногам, при этом что-то грозно крича на своем языке. Я посмотрела в лицо связанному на стуле мужчине и неожиданно узнала в нем Турхана. Как раз в этот момент и он обратил на меня внимание, наши взгляды пересеклись, и тот ужас, который читался в его глазах, заставил меня немного поволноваться. Тюремщик тем временем продолжал что-то грозно вопрошать у связанного аниматора. Тот отвлекся от меня и принялся быстро давать какие-то объяснения ему, но я ничего понять не могла. Мужчины кричали, я так и лежала на полу около стула и не торопилась встревать в их перепалку, чтобы не попасть под горячую руку тюремщика, который пребывал в состоянии крайнего раздражения, о чем свидетельствовали истерические нотки, прорывающиеся в его голосе. Он ходил кругами по комнате, все время продолжая выкрикивать какие-то фразы. Турхан, судя по тону, слабо оборонялся, я же, которая совсем ничего не понимала, была очень заинтересована в том, чтобы хоть в общих чертах узнать причину их спора, от которого моя судьба зависела в первую очередь.

Варя в своем углу тихо поскуливала от ужаса. Увы, я ничем не могла облегчить ее переживания. Наконец турок остановился, схватил меня за руку, оторвал от пола и поволок обратно в сторону нашей каморки. У батареи он отцепил Варю, скрепил наручниками наши руки и бросил нас обратно в темницу. Аниматор все это время что-то усиленно кричал ему, он даже сделал попытку последовать за нами, но туго перетянутые руки и ноги не позволили ему даже чуть-чуть приподняться на стуле. Сдавленным голосом и с застывшей в глазах мольбой я успела задать только один вопрос Турхану: «Кто это?», имея в виду нашего грозного тюремщика. Ответ, который я услышала, поверг меня в состояние шока: «Мой брат!» И тут дверь в мою темницу захлопнулась, и мы осталась в полной темноте.

«Что же это получается? – думала я, сидя в кромешной темноте. – Значит, Али жив? Тогда в чьем убийстве подозревается Альбина? Кто погиб на яхте и зачем брату Турхана брать меня в плен? Ведь, судя по горячности их общения и моему при этом присутствию, Али явно шантажирует Турхана и использует нас с Варей, даже больше меня, как приманку или средство получения необходимого ему результата. Но с чего он решил, что моя персона представляет для аниматора хоть какой-то интерес? По логике, уж тогда надо было Катю не убивать и расправой над ней сейчас угрожать брату, а так, боюсь, ничего он от Турхана не добьется».

А это в нашем случае могло означать только одно: скоро безразличие ко мне Турхана откроется и меня, а заодно и Птичкину, как опасных свидетелей, убьют.

Лоб мой покрыла испарина, нарисованная перспектива вселила в меня ужас, но не за себя, а за несчастную Варвару, которую я втянула во все это своим нелепым расследованием. Я вскочила на ноги, но не сделала и двух шагов, так как наши руки были прочно скреплены наручниками. В соседнем помещении ругань понемногу стихла. Я поманила Варю к двери и попыталась сквозь скважину дверного замка разглядеть хоть что-нибудь, но сделать это было невозможно, тем более что во всем доме погасили свет.

Промаявшись еще какое-то время, мы вернулись в исходное сидячее положение и серьезно задумались. Говорят, что ожидание смерти хуже самой смерти. По моим подсчетам, часа через два я полностью убедилась в правильности этого утверждения. В голове давно уже закрепилось осознание необходимости скорого побега. Я стала продумывать варианты, как бы это проделать.

Во-первых, необходимо было усыпить бдительность нашего надсмотрщика, а для этого следовало перестать показывать коготки и превратиться в паинек. Как провернуть всю эту операцию, я пока еще совсем не имела представления, но иного способа остаться в живых и потянуть время не знала. Судя по всему, Турхан и Али, если это он, а не другой брат, что-то не поделили, может быть, границы влияния в сферах будущего бизнеса, который они собирались открыть в другом отеле, может, что еще. Али вот даже собственную смерть инсценировал.