Шарлотта с Хлоей продолжили свой путь наверх. Лестница, ведущая на четвертый этаж, была уже и круче.

— Этот этаж предназначался для детской, — обернувшись пояснила Шарлотта. — Но сейчас, как видите, никаких детей нет, и родители превратили детскую в мою студию.

Они остановились в дверях просторной, выкрашенной в белый цвет комнаты. Вдоль стен стояли канделябры — большие, маленькие, позолоченные, хрупкие на вид; одна пара была украшена морскими раковинами. У Хлои приоткрылся рот от изумления: один большой уродливый канделябр изображал ветви дерева, а еще один, который, вероятно, остался от времен детской, был сделан в виде Ноева ковчега, а свечи торчали на головах животных.

— Ох, — рассмеялась Шарлотта. — Я совершенно забыла, как странно, должно быть, выглядит эта комната. Видите ли, больше всего мне нужен свет, Поэтому мы собрали все подсвечники, какие только хранились на чердаке, да еще послали лакея на Стрэнд с поручением купить все, что найдет. И вот результат.

Хлоя медленно обвела комнату взглядом. Светильники были прикреплены на расстоянии фута один от другого, и в каждый вставлена белая свеча.

— Лакеи каждое утро заменяют свечи на новые, — продолжала Шарлотта. — Меня страшно раздражает, когда они сгорают, потому что, если гаснет хоть одна, освещение меняется. В конце концов миссис Симпкин, наша экономка, решила, чтобы все свечи сначала горели здесь. Их меняют каждое утро и ставят в других комнатах — например, в спальнях. В Лондоне так темно от угольной пыли, что при естественном освещении я могу работать лишь до одиннадцати утра, а часто и того меньше.

Хлоя кивнула. Она никогда не видела столько восковых свечей в одной комнате. Ее мать не была скрягой (как она сама говорила), но при этом они экономили восковые свечи и во всех спальнях ставили сальные.

Перед большими окнами стоял мольберт. Обойдя вокруг него и остановившись, Хлоя, пораженная, застыла на месте. Картина была забавной копией молодой дамы, Софи, которую Хлоя видела накануне в театре. Софи выглядела настолько живой, что могла бы спрыгнуть с холста. Она не была похожа на все те мечтательные или величественные персоны на портретах, ежегодно выставляемых в Королевской портретной галерее.

— Я поставила его, — сказала Шарлотта, — чтобы вы могли посмотреть на мою работу. Вам нравится?

Маленькое личико Хлои похоже на барометр, подумала Шарлотта. Оно отражало все ее чувства. В данный момент лицо Хлои выражало смятение, но, как надеялась Шарлотта, не из-за качества живописи.

Хлоя порывисто повернулась. В голосе Шарлотты она уловила беспокойство.

— Это великолепно, — ответила она нерешительно. — Но… почему вы захотели написать мой портрет? Она так прелестна, а я — совершенно обыкновенная.

— Это, конечно, глупости. Вы очень милы, что, вероятно, вам известно. Но дело не в этом. Если бы вы отказались, я бы написала портрет Кэмпиона, нашего дворецкого. Что мне нужно, так это глаза, а не лицо. Понимаете, если вы посмотрите на Софи на портрете, то увидите, что я пыталась передать ее сущность, а не просто красивые черты лица.

Хлоя пристально смотрела на картину.

— О, — наконец произнесла она. — Она очень… гм… обольстительная, не так ли?

Шарлотта просияла:

— Да. Это тоже есть в Софи, в настоящей.

Хлоя вспомнила, какими голодными глазами смотрели вчера на Софи окружавшие ее мужчины.

— Да, — согласилась гостья. — Но есть что-то еще…

— Это шутка с ее стороны. Она дразнит, но на самом деле не соблазняет. Я хочу сказать, что сама она остается равнодушной.

Шарлотта подвела девушку к уютной софе.

— Мне бы хотелось, чтобы вы просто сели сюда. Нет необходимости держать голову в одном положении или не двигаться. За пару часов я сделаю серию эскизов вашей головы в профиль и анфас. Затем, как я уже говорила вам вчера, я некоторое время поработаю сама и продумаю композицию. А после этого попрошу вас прийти позировать еще раз — вероятно, на будущей неделе.

Хлоя села, чувствуя себя неловко. Шарлотта облачилась в огромный поварской передник и села перед ней, держа на коленях большие листы бумаги. Она начала делать наброски, и Хлоя видела только быстрые уверенные движения ее руки.

Прошло около часа, и Шарлотта вошла в ригм работы. У нее кое-что уже получалось: на некоторых эскизах было то, чего она добивалась. Например, на каком-то листе, теперь валявшемся на полу, она уловила выражение глаз Хлои. Прекрасно получился подбородок и набросок шеи — не карандашом, а углем, — тоже лежавший где-то на полу. Портрет уже начинал складываться у нее в голове, когда их внезапно прервали. Кто-то громко постучал в дверь студии.

— Какого черта! — совершенно неподобающим леди образом воскликнула Шарлотта, вскакивая на ноги.

Хлоя во второй раз за время пребывания в студии открыла рот. Она никогда не слышала леди, которая бы так ругалась.

Шарлотта была в ярости. Хлоя освоилась всего лишь десять минут назад. До этого сорок минут ее плечи были неестественно напряжены. Всем известно, что, когда она работает, в эту комнату входить нельзя.

Наконец дверь открыли. Как только она услышала голос, заявивший Кэмпиону, что нет, он не будет ждать, будь он проклят, у нее упало сердце. Это был Алекс, добродушно отмахивавшийся от протестов Кэмпиона. Он, должно быть, шел за дворецким по лестнице, потому что Кэмпион никогда бы не позволил мужчине одному подняться на верхние этажи.

Когда вошел Александр, Шарлотта стояла выпрямившись, крепко сжав губы. Она уже была готова отчитать его и тут только заметила, что он не один: впереди его ковыляла Пиппа, толстые ножки которой уверенно направлялись к привлекательной груде бумаг, сразу же замеченной ею.

Алексу удалось поймать Пиппу за большой накрахмаленный бант, украшавший спину ее платья, как раз в тот момент, когда она собиралась нырнуть в бумажную груду. Шарлотта бегала вокруг, собирая листы, а Алекс удерживал свою истошно вопящую дочь. Хлоя встала с софы.

— Здравствуйте, милорд, — сказала она со свойственным ей спокойствием — Мы встречались вчера, я — Хлоя ван Сторк.

— Я помню, — приветливо улыбнулся Алекс — Это ваш портрет? — Он сразу же понял назначение канделябров и мольберта.

— Еше нет, — ответила Хлоя. — Леди Шарлотта пока делает эскизы.

— О, пожалуйста, — взмолилась Шарлотта, — называйте меня просто Шарлоттой.

Она все еще собирала свои рисунки, краем глаза следя за Пиппой. Она вполне допускала, что Алекс способен выпустить дочь. Наконец ей удалось собрать все эскизы и переложить их в безопасное место на камине, придавив сверху тяжелым подсвечником. Тем временем Алекс с дочкой на руках подошел к мольберту. Шарлотта не могла удержаться, чтобы украдкой не понаблюдать за ним.

Он стоял совершенно неподвижно. Единственное движение, которое он себе позволил, — это поставить Пиппу на пол. Та сразу же сбежала от него и теперь пыталась забраться на стул. А он продолжал стоять. Шарлотту все сильнее охватывало раздражение: возможно, он просто не может придумать подходящий комплимент. Наконец он поднял голову и посмотрел ей в глаза: