Она снова улыбнулась. «Второй раз», — отметил Алекс.

— Наша няня не могла нас различить. Она ужасно обижалась, когда мы подшучивали над ней, что мы проделывали еще несколько лет назад. Если бы Патрик был здесь, в Англии, мы бы разобрались в этой путанице. А поскольку его нет, нам надо просто забыть об этом.

Шарлотта молча кивнула. Конечно, он абсолютно не прав. Она бы никогда, никогда не перепутала милую ямочку на щеке Алекса с чьей-либо еще. Или широкий разворот его плеч. Или надменно поднятые брови. Это были не просто черты лица. У нее был глаз художника — она видела не только лица, но одновременно и манеру себя держать. Может быть, потом, когда они поженятся, ей будет проще говорить о таких интимных вещах. И тогда она сможет рассказать ему, и он, возможно, даже посмеется над этим.

Алекс почувствовал, что она расслабилась. Он обнял ее и гладил ее мягкие локоны.

— Так ты выйдешь за меня? — прошептал он, прижимаясь губами к ее шее. — Потому что, думаю, я легко смогу полюбить тебя… и, возможно, ты меня полюбишь… и я смогу смотреть, как ты пишешь картины, и, может быть, у нас даже будет еще один ребенок — как Пиппа, только у него будет твой красивый ротик.

Шарлотта кивнула, прижавшись к его плечу. Алекс оттолкнул ее, его глаза смеялись.

— Ты что-то сказала?

— Да. Да, да, я выйду за тебя.

— А-а-а! — воскликнул Алекс, снова заключая ее в объятия. — Теперь ты — моя невеста. Знаешь, что это значит?

Шарлотта вздрогнула. Он собирается что-то сделать сейчас? Здесь, в китайской гостиной ее матери? Его губы опускались по ее шее все ниже, от чего у нее перехватывало дыхание. Тем временем его руки скользили по ее спине, заставляя тело непроизвольно прижиматься к нему. Они неловко столкнулись коленями, и Шарлотта хихикнула. Алекс с притворным гневом посмотрел на нее:

— Я заявляю тебе прямо сейчас, что хорошая жена никогда не смеется над своим мужем!

Шарлотта чувствовала легкость, и голова ее кружилась от счастья, его смеющиеся глаза придавали ей смелости. Она медленно провела изящными ладонями вниз по его крепкой смуглой шее и ниже — к мускулистой груди, точно так же, как делала это во время фейерверка.

— Мне нравится все, чему ты уже научил меня, — заметила она игриво.

— О, в самом деле, миледи? — прошептал в ответ Алекс. Его глаза вызывающе заблестели. — И как далеко ты зайдешь?

Шарлотта отдернула руки, засмеявшись от смущения.

— Теперь моя очередь! — заявил Алекс.

Он взял ее лицо в свои большие смуглые ладони. Они были так велики, что закрыли ей все лицо. И казались почему-то жесткими. Шарлотта, чуть повернув голову, поцеловала край его ладони.

— Мешать мне — нечестно! — строго заметил жених.

Он осторожно провел пальцем по ее лицу и остановился у губ. Обвел нижнюю пухлую губу. Внезапно Шарлотта открыла рот, и ее мелкие зубки вонзились в его палец. Алекс усмехнулся. Но его усмешка исчезла, когда до кончика пальца дотронулся теплый язык Шарлотты.

— Ты сладкий как мед, — сказала она, глядя на него с удивлением.

Алекс улыбнулся и, быстро убрав палец, наклонился. У нее перехватило дыхание. Их языки встретились, но теперь Алекс целовал ее по-другому. Настойчиво, требовательно, заставляя ее подчиниться неистовому ритму. Шарлотта беспомощно прижалась к его груди, откинув назад голову и чувствуя себя целиком во власти Алекса. Ее сердце билось, как у пойманной птицы, и она невольно закрыла глаза… пока он не оторвался от ее рта. Она широко раскрыла глаза. Он снова улыбнулся ей:

— Так на чем я остановился? — пробормотал Алекс.

Он снова положил ладони на ее лицо и медленно провел ими по ее упрямому подбородку и шее. Шарлотта ощущала, как где-то внутри у нее что-то вспыхнуло. Она смотрела в его черные глаза так, словно кроме них на свете больше ничего не существовало. Пальцы Алекса скользили по ее ключицам и дальше, дальше по гладкой, гладкой коже ее груди. Они добрались до кружевной оборки, окаймлявшей лиф ее утреннего платья. Скользнули внутрь. Шарлотта не знала, что и подумать. Больше всего ей хотелось, чтобы он взял в руки ее груди, но его пальцы двигались вдоль оборки. Они добрались до подмышек, и Шарлотта замерла. Она ужасно боялась щекотки, но его ласки почему-то не щекотали ее… Напряжение внутри все усиливалось.

Руки Алекса коснулись ее тела под платьем и, скользнув вдруг под легкую ткань лифа, дотронулись до ее соска. Шарлотта вздрогнула. Он дотронулся до другого. Шарлотта вздохнула и от возбуждения облизала губы. Алекс чуть не застонал — он не был уверен, как долго сможет продолжать эту игру: в паху жгло огнем, и единственное, о чем он был в состоянии думать, — так это как прижать Шарлотту к подлокотнику дивана и… И — что?

Ему нужна была невеста-девственница. Он взглянул на Шарлотту. Она лежала на диване, откинув голову, приоткрыв влажные губы, в то время как он ритмично поглаживал ее маленькие возбужденные соски. Она принадлежала ему. В этом он был убежден больше, чем в чем-либо другом. Но он не хотел брать ее сейчас, в доме ее родителей. Он хотел произнести обеты, которые что-то значили, и затем только овладеть ею под сенью этих клятв.

— Нет, — прошептал он. И снова наклонился к ней. — Нет, — повторил он, обжигая ее своим жарким дыханием, и, оттянув легкую белую ткань, взял в рот ее розовый сосок.

Шарлотта непроизвольно выгнулась и застонала. Алекс гладил другую грудь — теперь уже грубо, а зубами слегка покусывал сосок. Шарлотта словно таяла, не чувствуя, как жжение внутри сменилось ощущением влажности и боли — явного желания.

— Алекс, — с трудом выдохнула она.

Но Алекс на мгновение потерял контроль над собой. Грудь Шарлотты была так нежна, так совершенна: удивительно тяжелая для такого хрупкого тела и в то же время не слишком большая — как раз по его руке. Он уже стянул лиф, освободив грудь, и маленькие рукава сползли почти до локтей. Ее груди — шелковисто-белые, с нежно-розовыми кругами вокруг сосков… А ее соски! Ярко-алые, припухшие, дразнящие. Алекс глубоко вздохнул. Она опьяняла его. Еще никогда в жизни им не владело такое возбуждение. Боже, он был близок к тому, чтобы овладеть своей невестой на этом неудобном бугристом китайском диване!

— Нет, — хрипло произнес он.

Он оторвался от груди Шарлотты, но его руки продолжали ласкать ее. Она открыла глаза, затуманенные желанием, и посмотрела на него. Алекс ответил восторженным взглядом. В ней было все, что он хотел: нежность, ум, невинность и чувственность. Она казалась такой чистой и в то же время была страстной, даже сейчас, когда он смотрел на нее. Она притянула его к себе.

Он нежно прикоснулся к ее губам, но она, словно вспомнив, как следует целоваться, встретила его влажным призывным поцелуем. И Алекс не устоял: он яростно приник к ее рту, и эротическая сила его порыва окончательно покорила уже сдавшуюся жертву. Шарлотта, застонав, потянулась грудью к его мощному телу. Алекс прижал ее к груди. Разум его снова помутился; его язык грубо врывался в ее рот, а рука обольщающе гладила ее бедро выше чулка, отбрасывая в сторону платье. Потребность осязать ее тело делала его грубым. От возбуждения Шарлотта почти рыдала. Она ощущала между ног что-то пульсирующее, обжигающее горячей влагой. Его пальцы добрались до края панталон, но не остановились, а двинулись внутрь.