— Нет, хотя тоже об этом думала. Просто ты своим звонком вырвала меня из его кабинета.

— А что ты там делала? — полюбопытствовала Дарья. — Он тебя вызвал показать тебе приказ о твоем повышении?

— Ага. Разбежалась. Рекламную кампанию обсуждали.

— И всего-то? — пренебрежительно фыркнула Дарья. — Тогда я правильно сделала, что вырвала тебя…

— Все, — перебила ее я, — пока. Удачи!

— Позвоню вечером, — торопливо пообещала Дарья.

— Звони.

Шеф сидел все в той же позе, в какой я его оставила. С той только разницей, что в руках его не было моих бумаг. Бумаги лежали пред ним на столе. Шеф грустно смотрел на них. Интересно, прочитал ли?

— Прочитали? — спросила я, усаживаясь вновь перед ним.

— Да, — кивнул он.

— И что?

— Годится.

— Серьезно? — Я расплылась в улыбке.

— Как набросок, — уточнил он. — Я там кое-что добавил. Посмотришь. Но ты же будешь общаться с этими деятелями из агентства?

— Буду. Завтра. В три.

— Хорошо. Они уже в курсе, зачем мы их дернули?

— Конечно. Они должны принести свой проект.

Шеф покивал. Вяло. Но осмысленно. И на том спасибо.

— Катя. — В дверях кабинета материализовалась секретарша. — Ты сегодня популярна.

— То есть? — озадачилась я.

— Тебя опять к телефону.

— Да к черту их всех! — воскликнула я. — Скажи, что я занята и перезвоню.

— Знаешь, — секретарша смущенно улыбнулась, — это мама.

— Мама? — переспросила я. — Чья?

— Твоя.

Я повернулась к шефу.

— Иди, — велел он. — Мама — это святое. Поговори и возвращайся.

Мама — это святое. Особенно когда она звонит тебе на работу в разгар рабочего дня. Моя мама так никогда не делает. Снедаемая тревожными предчувствиями, я взяла трубку и поднесла ее к уху.

— Привет! — быстро проговорила мама.

— Привет-привет, — откликнулась я. — Что случилось?

— Почему сразу «случилось»? — удивилась мама.

— Ты никогда не звонишь мне в рабочее время.

— Неправда, дочь, — возразила она, — я на прошлой неделе звонила.

— На мобильный, — уточнила я. — А на городской ты никогда не звонишь.

— Просто я никогда по нему не дозваниваюсь, — объяснила мама, — нервы сдают, я и хватаюсь за мобильный.

Охотно поверю. Терпение никогда не было сильной маминой стороной.

— Ну ладно, то, что ничего не случилось, я уже поняла. Так чем все-таки обязана?

— А ты можешь говорить? — спросила мама.

Та-ак. Какие-то секреты. Посреди рабочего дня? Странно.

— Давай переключу тебя на мой телефон, — предложила я.

— Давай.

Я потыкала в кнопки нашей мини-АТС, положила трубку на рычаг и пошла в свой кабинет.

— Ну, говори, — сняла я трубку.

— Да так, ничего, — засмущалась мама.

Ага, это значит, пока я шествовала к моему месту, она начала сомневаться, стоит ли заводить со мной тот разговор, ради которого, изменив своим привычкам, она позвонила в офис.

— А все-таки? — усмехнулась я.

— Ну, не знаю, — вконец растерялась мама, помолчала немного и неожиданно выпалила: — А что это вчера у вас произошло?

— Где? — изумилась я.

О чем это она?

— Дома, — ответила мама. — Какой-то друг твой… Из Англии…

Уппс! Кто же меня сдал?

— Кто это тебе доложился? — осведомилась я. — Неужели ребенок?

— Не-ет, что ты! — рассмеялась мама. — Из ребенка никогда ничего про твою личную жизнь не вытянешь…

«Мое воспитание», — подумала я.

— Не Дарья же?

— А что, она тоже там была?

И не Бренда, завершила я мою мысленную ревизию. Остается только один вариант… Но какого черта?! Судачить обо мне с моей мамой — раньше за ним этого не водилось.

— Павел…

— Ну… — замялась мама.

— И где это ты с ним общалась? — поинтересовалась я.

— Он звонил узнать насчет переводов с немецкого, — пояснила мама. — То да се. Заболтались…

Заболтались? Павел с мамой? Определенно в этой жизни происходит что-то невообразимое.

— И?.. — поторопила я ее.

— И он рассказал о том, что вчера случилось.

— Мама, — я почувствовала, что в моем голосе прорезаются сварливые нотки, — «случилось» — слово для данной ситуации не подходящее. Подумаешь, заехал знакомый. Всех делов-то.

— Да? — тихо произнесла мама. — А Павел считает иначе.

— Павел?

Я оторопела. Ну ладно, проболтался о вчерашнем. Но, оказывается, принялся еще и комментировать.

— Он встревожен, — продолжила мама.

— Чем именно? — буркнула я.

— Тем, что ваши отношения под угрозой.

Где он усмотрел эту угрозу? Воистину каждый видит и слышит только то, что ему хочется.

— Мама, даже если он, как ты говоришь, встревожен, во что мне, в принципе, не очень верится, но допустим, что так и есть. Даже если это так, зачем он с тобой это обсуждал?

— Наверно, надеется, что я как-то помогу ему, — неуверенно ответила мама.

— Угу, — хмыкнула я, — учитывая, что мы с тобой никогда не беседуем о моей личной жизни.

— Он-то этого не знает, — резонно заметила мама.

— Хорошо, с Павлом закончили, — отрезала я. — Но ты-то?

— Что я?

— Ты зачем… — Я запнулась. Какое бы слово подобрать? Не хотелось грубить, но, перебрав в голове все возможные варианты, я поняла, что вежливо не получится. — Ты зачем, — повторила я, — лезешь в это дело?

— Лезу… — эхом ответила мама, — да, точно… Как-то даже неуютно. Никогда ведь…

— Вот именно.

— Но, знаешь, Катюшка, я так за тебя переживаю!

— Знаю, — мягко подтвердила я.

— Хочу, чтоб у тебя все сложилось, — продолжила мама. — Раньше-то ведь бывало по-разному. А тут Павел. Такая замечательная партия…

— Партия? — с усмешкой прервала я ее.

— Хорошо, не нравится это слово — не буду, — покладисто пообещала мама, — сути это не меняет.

Согласна. Каким термином ни обозначь Павла, суть не изменится.

— И так все хорошо шло…