– Новые приобретения? – спросила Брайд, указав на кожаный переплет.

Эван покачал головой.

– Правительственные бумаги для сегодняшней встречи.

Теперь Брайд испугалась по-настоящему.

Он знал. Он намеревался показать банкноты кому-то в правительстве. Значит, речь шла о фальшивках, и, возможно, несколько ему прислали для оценки. Знаток гравюр с наметанным глазом весьма полезен в таком расследовании. Уже по одной этой причине ей следовало держаться от него подальше: не исключено, что граф активно разыскивает фальшивомонетчиков.

– Вас, кажется, что-то расстроило? Прошлой ночью я говорил вам, что вы не должны чувствовать никакого смущения в моем присутствии.

«Расстроило» не то слово для описания ее замешательства. Если они сейчас покинут этот дом, она навсегда лишится возможности узнать, что Линдейлу уже известно и что он собирается делать. Если же они останутся, то в один прекрасный день граф может обнаружить, что именно женщины, которых он приютил в своем доме, занимаются изготовлением фальшивых пластин.

– Я ничуть не смущена, – бодро ответила Брайд.

Конечно, это была наглая ложь, но по сравнению с грозящей катастрофой ее поведение на софе прошлой ночью теперь уже казалось несущественным.

– Это радует, потому что я хотел просить вас о помощи. – Линдейл повернулся к столу, и Брайд замерла от ужаса, когда он положил руку на фолиант. Но граф лишь отодвинул его в сторону и взял том «I Modi».

– Я склоняюсь к мысли, что вы правы. Думаю, это могут быть не оригиналы шестнадцатого века и пластины для них изготовлены совсем недавно.

Брайд внезапно почувствовала, что очень близка к обмороку, и ей потребовалось громадное усилие, чтобы устоять на ногах.

– Вы оказываете мне слишком большое доверие, – пробормотала она. – Нельзя с такой поспешностью сомневаться в своей оценке.

– Полагаю, трезвость моего суждения мог затмить охотничий азарт. Когда эти работы в прошлом году были обнаружены, их захотели заполучить и другие знатоки. Сейчас я думаю, что всех ослепила редкость трофея, а нам бы следовало прежде внимательно изучить находку.

В прошлом году. Значит, похитители использовали гравюры сразу после кражи.

– Теперь я должен убедиться в справедливости моих сомнений – вы ведь знаете коллекционеров.

– Боюсь, способа узнать все точно не существует. – Брайд надеялась, что его действительно нет.

– Кто бы ни подделал гравюры, он хорошо знал описания Вазари, как знал и то, что могут быть найдены французские копии фрагментов. Этот человек отнюдь не рядовой гравер, а искусный, возможно, образованный, так что без улик мы его не выследим.

– Мы?

– Вы ведь поможете мне, правда? В конце концов, именно ваш глаз уловил изъяны в гравюрах.

– Но я могла ошибиться, так же как и вы.

Черт возьми, если бы Линдейл не застал ее прошлой ночью врасплох, она никогда бы не сболтнула насчет своих подозрений.

– Гравюры могут быть подлинными. Я почти уверена, что так оно и есть.

– А я почти уверен, что нет. Теперь я должен рассеять свои сомнения. Думаю, первый вопрос нам следует задать аукционистам, которые их продали, вы согласны?

Брайд с надеждой взглянула на маленький том, потом снова перевела взгляд на Линдейла, на кожаный фолиант. Может, то, что она видела, вовсе не банкноты и единственные подделки, которые беспокоят Линдейла, это его эротические серии?

К несчастью, у тех же самых людей, возможно, находятся все украденные пластины ее отца, и расследование по поводу Раймонди может дать более опасные сведения. Брайд пришла в эту гостиную с определенной целью, но теперь она просто не имела права уйти. Сперва ей следовало убедить графа, что «I Modi» подлинные, или хотя бы выяснить, что он узнал во время расследования.

– Так вы поможете мне? – спросил он. – Вместе, я уверен, мы быстрее доберемся до сути дела.

Вместо ответа Брайд вздохнула. И как ей теперь объяснить сестрам, почему она снова изменила мнение и почему они больше не должны пользоваться пластинами для изготовления фальшивых денег?

– Неужели они уезжают? – поинтересовался Майкл, наводя последний глянец на сапог хозяина.

Эван поставил на стул другую ногу.

– Похоже, пока нет.

– О чем же, спрашивается, они тогда говорили в этой спальне? Дверь была заперта, но оттуда определенно доносилось гаэльское жужжание.

Эван подозревал, что сестры действительно обсуждали свой отъезд. Когда он увидел Брайд, идущую к нему в гостиной, она явно готовилась извиниться и сказать ему «прощай». Без сомнения, она обдумала все еще ночью и в конце концов решила, что должна уехать.

И все же, хотя он ждал этого, теперь она не уедет. Возможность открыть тайну его «I Modi» была слишком привлекательной. В этом они похожи, и он знал, что Брайд не сможет устоять.

Поначалу неумолимая и грозная женщина, протянувшая ему руку, была уже нерешительной и уязвимой. Он так обрадовался ее приходу, что не мог произнести ни слова.

Эван смеялся над собой, пока доставал карманные часы. Он говорил ей, что она должна научиться удовольствию ожидания. Выходит, сам он забыл об этом.

Его мысли вернулись к томику Раймонди. Конечно, гравюры подлинные. Никаких сомнений. Он лишь притворялся, что хочет в этом убедиться, надеясь по ходу дела выяснить нечто полезное для своего расследования. У Брайд острый ум, глаз еще острее, она может заметить то, что пропустит он. К тому же иметь ее под рукой очень удобно для личных расследований.

Эван не представлял, много ли узнает о фальшивомонетчиках, но он собирался узнать все о Брайд Камерон, исследовать каждый дюйм ее тела, ощутить каждый нюанс ее удовольствия.

– К нам приходит много положительных ответов относительно вечеринки, – прервал его размышления Майкл.

– Вечеринки?

– Ну да. Ваша «большая ночь декаданса», как вы ее назвали. Помните? Две недели назад вы говорили мне, чтобы я все подготовил, и дали список гостей. Вы как бы опять берете поводья вашей прежней жизни, заявляете свету, что титул не изменил вас, и прочее, и прочее.

Ого! Эван совершенно забыл о своих планах насчет вечеринки. Сначала вторжение сестер Камерон, потом расследование…

– Надеюсь, ты указал, что классической темой будет Рим? Не хочу, чтобы думали, что это Греция. Не могу обманывать надежды тех немногих, кто вроде бы неправильно это понял, или вызывать озабоченность у большинства других.

– Судя по рассказам об этих греках, я бы не остался у вас работать, если бы вечеринки зашли так далеко. Там, откуда я родом…

– Да-да, не бойся. Прежде чем ты умрешь, вся эта страна будет такой же правильной, как и те места, откуда ты родом. Великолепная эпоха удовольствий заканчивается, и нужно веселиться, пока можем.