– Не любовь, нет, – прошептала она.

– Я рад.

Линдейл опустил руку ей на колено и снова поцеловал запястье. Наблюдая, как он занимается любовью с маленькой полоской ее тела, Брайд с трудом подавила желание прижать его к себе, что так бесстыдно делала совсем недавно. Он же все раздувал пламя, тлевшее всю ночь, и ее куда-то медленно несло волной чувственного возбуждения.

Такое случалось с ней и прежде, но в этот раз все было по-другому, и желанным человеком в ее полусне был Линдейл, а не Уолтер.

Внезапно граф выпрямился и, продолжая ласкать ее руку, заглянул ей в глаза. Брайд не сомневалась: он знает, что ему легко возбудить ее. Об этом говорило выражение его лица, на котором было отчетливо написано: я хочу тебя, и ты будешь моей.

Брайд с тревогой посмотрела на сестру. Голова Анны была повернута к окну, но она по-прежнему ничего вокруг не замечала.

– В следующий раз я возьму с собой Джоан или Мэри.

– В следующий раз вы никого с собой не возьмете. Если меня одурачили этими гравюрами, я не хочу, чтобы об этом узнал весь свет.

Помещение для зрителей было набито битком.

Эван стал объяснять, как проводится аукцион и что покупатель сам обязан внимательно исследовать приобретение.

– Специалисты, работающие здесь, стараются не иметь дела с вещами сомнительного происхождения, однако установить подлинность в конечном счете должен тот, кто их купил.

Вернувшись наконец к действительности, Анна с глупым видом оглядывала стены, увешанные картинами, и столы, загруженные фолиантами и предметами искусства.

– Тут, наверное, можно проводить целые дни.

– Я часто так и делаю, – заметил граф. – Это всегда удовольствие.

Некоторые картины привлекли внимание Анны, и она сразу направилась к ним, но когда Брайд хотела последовать за ней, Линдейл остановил ее.

– Пусть себе идет. Мы должны заняться более важным делом.

Граф провел Брайд через комнату и поманил одного из служащих, наблюдавшего за помещением.

Тот знал его, как, впрочем, многие в этом заведении: Эван был их постоянным клиентом, и организаторы аукциона надеялись продать кое-какие гравюры, унаследованные им от дяди Дункана, которые он не хотел оставлять себе.

– Лорд Линдейл, какая честь для нас. Чем можем быть вам полезны?

– Я хотел бы поговорить с мистером Доддом. Это касается серий, которые я приобрел у вас в прошлом году.

Лицо служащего слегка вытянулось, но взгляд, брошенный им в сторону Брайд, свидетельствовал, что неопределенное упоминание серий было ему понятно. Эти серии предлагались на закрытом аукционе, их никогда не выставляли для зрителей.

– Пожалуйста, пройдите со мной.

Мистер Додд встретил посетителей в элегантном кабинете, украшенном дорогими предметами искусства. Сразу перейдя к делу, Эван объяснил причину своего беспокойства.

– Теперь, когда охотничий азарт прошел, у меня появились сомнения в подлинности серий. Конечно, это не отразится на вашем заведении. Я просто хочу задать несколько вопросов по поводу их происхождения.

Мистер Додд, которого сначала насторожила тема беседы, доброжелательно улыбнулся:

– Происхождение безупречно, уверяю вас.

– Но при продаже не давалось объявлений и не сообщалось имя продавца.

– Анонимность требовалась в связи с содержанием этих гравюр. Я уверен, что вы понимаете.

– Разумеется. Однако сейчас я хотел бы узнать, где серии хранились все эти столетия.

– К сожалению, я не могу удовлетворить ваш интерес. Клиенты ждут от нас осторожности. Когда со временем будет продаваться ваша коллекция, полагаю, наследники тоже захотят, чтобы мы уважали их желание остаться неизвестными.

– Сэр, у меня очень существенные вопросы по поводу серий. Я полагаю, вы тоже не хотите, чтобы мои подозрения стали известны публике. Если вы не поможете мне выяснить правду, вряд ли моя коллекция, или коллекции моего дяди, или моих друзей будут когда-либо проданы у вас.

– Лорд Линдейл, это в высшей степени неразумно. Вы ставите меня в невыгодное положение.

Именно такого положения граф и добивался. Он тут же предъявил мистеру Додду две пластины.

Когда молчание стало гнетущим, Эван решил немного подсластить пилюлю.

– Я не требую от вас точного имени – нескольких намеков будет достаточно.

Мистер Додд чуть повеселел и, покачивая головой, некоторое время обдумывал предложение Линдейла.

– Могу сказать, что серии были частью имущества джентльмена, умершего два года назад. Речь идет о человеке высокого положения – его семья предложила нам серии через посредника.

– И вы уверены, что посредник представлял именно эту семью? Возможно, он просто воспользовался их именем?

Лицо мистера Додда вытянулось и начало покрываться краской.

– Мы знали человека, обратившегося к нам, и были удовлетворены представленными доказательствами.

– О да, разумеется. Если вы найдете способ осведомить меня насчет имени посредника, я приму это во внимание.

Поднявшись, Эван предложил Брайд руку, давая этим понять, что не обязательно называть имя при свидетелях – его можно послать отдельно.

Когда они вернулись в демонстрационный зал, Брайд выглядела подавленной.

– Я даже не представляла, насколько легко сбыть подделки, но «Modi»… Чем дольше я об этом думаю, тем больше уверена, что они именно то, чем кажутся.

Наверняка час назад Эван с этим согласился бы, но встреча с мистером Доддом поколебала его уверенность. Если он правильно истолковал реакцию Додда, у того не было доказательств, и вряд ли серии действительно принадлежали семье покойного.

В этот момент к ним торопливо подошла Анна, такой оживленной Эван ее еще не видел.

– Брайд, ты никогда не угадаешь, что я нашла. Одну из гравюр отца. Она вон там, на столе. Это его речной бог – помнишь, с той статуи в Риме? Представь мою радость…

– Ничего удивительного. Здесь, где выставлены сотни гравюр… – Резко оборвав сестру, Брайд приложила руку к голове и поморщилась. – Все было прелестно и в высшей степени поучительно, лорд Линдейл. Благодарю вас за приглашение, но у меня от всех этих загадок закружилась голова. Вы не будете против, если мы вернемся на Белгрейв-сквер?

В этот момент Брайд напомнила Эвану актрису любительского театра, не слишком умело пытающуюся притвориться, что ей дурно. Он видел, как она крепко обнимает Анну за плечи и что-то шепчет ей на ухо.

Едва сестры Камерон вышли из кареты у дверей его особняка, Эван сразу приказал кучеру вернуться туда, откуда они только что приехали.

В демонстрационном зале он без промедления направился к столам, где лежали большие папки с гравюрами. В основном это были репродукции, предназначенные для продажи.