– Ты мудр для такого молодого человека. А что касается денег, потраченных на эту деревню…

Нельсон усмехнулся.

– Я поспрашивал в Трансземном. На эту симуляцию ушел ВВП небольшого государства.

– Но Лобсанг может это позволить. И вы уверены, что вам необходимо его сейчас побеспокоить?

Нельсон посмотрел на Бена.

– Бен задавал мне этот вопрос. Боюсь, что да. Он единственный, к кому я могу обратиться за… Скажем так, он никогда не простит мне, если я его не позову. Но меня не покидает ощущение, что происходящее достаточно серьезно и рано или поздно он все равно каким-то образом узнает. Он же Лобсанг.

Раздался пронзительный свист и радостные возгласы мальчишек.

– А. – Падма улыбнулся. – Наверное, забили гол.

– Гол?

– Подходящий момент, чтобы вмешаться. Если вы пойдете за мной…

* * *

За деревней, на примитивном поле под горой, играли в футбол две команды послушников, по шестеро с каждой стороны. Все – мальчики в возрасте от двенадцати до пятнадцати, бритоголовые, в фиолетовых рясах. Одна команда праздновала гол, а другая отчаянно спорила.

– Теперь я увидел все, – произнес Бен. – Послушники играют в футбол.

Падма снисходительно улыбнулся.

– Молодые люди не могут все время изучать тысячелетние манускрипты о природе сознания.

– Интересно, как они различают, кто в какой команде, – заметил Нельсон.

Падма рассмеялся. Раскатистый хохот эхом отразился от горы.

Нельсон услышал, как капитан проигравших бранит полузащитников:

– Слушайте, я знаю, что это не ваша позиция, но когда защитник идет вперед, вы отступаете, чтобы его прикрыть. Вы поддерживаете его. Всегда нужна поддержка!

Бен переглянулся с Нельсоном.

– Думаю, мы его нашли, – сказал Нельсон.

Падма подозвал капитана проигравших. Тот подбежал трусцой, юный, здоровый, с румяными щеками. Но когда он уставился на Нельсона с Беном, то замедлил бег и помрачнел. У Нельсона слегка заныло сердце. Гималайский сон для этого мальчика уже закончился.

– Учитель, я знаю этих людей, – сказал мальчик Падме.

– Знаешь. Этот человек – твой друг – хороший давний друг. А этот парень – что ж, это твой сын. Твой приемный сын.

Лицо мальчика исказила гримаса.

– Зачем они пришли?

Нельсон шагнул вперед.

– Это моя вина. Я уговорил Бена привести меня сюда. Мне показалось, что это важно.

– Ты нужен им снаружи, – мягко произнес Падма.

– Я помню. – Мальчик прижал к глазам кулаки. – Я помню! Зачем вы пришли?

Нельсон с изумлением увидел, что тот плачет. Мальчик съежился, присел на корточки, из-под стиснутых кулаков текли слезы.

Падма неуклюже опустился на колени рядом с ним.

– Помни, Лобсанг. Помни, чему тебя учили священные тексты. «Понимание чьей-то истинной природы есть освобождение».

– Мы отстаем только на один гол! О, зачем вы пришли? Зачем?

Зима сменилась весной, а тролли, похоже, не собирались никуда уходить от утеса, к которому принесли Джошуа.

Постепенно выздоравливая и ожидая, пока за ним прилетят, чего могло и не случиться, Джошуа заново разбил лагерь возле утеса. Установил маленькую палатку с матрасами из аэрогеля и спальным мешком. Его радио до сих пор работало, транслируя свой главный сигнал: «Я здесь». И после некоторых размышлений Джошуа, как и предлагал Билл Чамберс, разложил на вершине утеса то, что осталось от серебристого спасательного одеяла, чтобы их было видно издалека. По крайней мере, когда одеяло не брал Санчо. Конечно, опасно привлекать к себе много внимания. Джошуа не забыл тех огромных птерозавров, но посчитал, что в данный момент преимущество быть подобранным каким-нибудь добрым самаритянином и вернуться в человеческие миры намного перевешивало риск. И кроме того, с ним были тролли. Они смогут хотя бы предупредить, если не защитить, в случае угрозы с неба.

А пока он жил среди троллей.

Их охота была прекрасным зрелищем. Разведчики расходились по местности, на самом деле – по мирам, и, возвращаясь, пели стаду об угрозах, бурях или источниках еды, воды и укрытиях. Другие разведчики отправлялись проверять эти доклады, потом возвращались и пели о своих находках. Очень быстро племя приходило к единому решению. На слух Джошуа это было, словно разношерстный хор внезапно и ликующе разражался превосходным исполнением оды «К радости» – и отправлялся на поиски вкусняшек. Лобсанг пришел к выводу, что в этом и заключалась сущность коллективного разума троллей, приспособленного к жизни во множестве последовательных миров. Племя троллей походило на пчелиный рой: разведчики возвращались из последовательных миров и танцевали для остальных новости о пище и угрозах.

Теперь у него было время понаблюдать за ними с более близкого расстояния. И, возможно, дольше, чем кто-либо до этого в дикой среде, размышлял он. Джошуа казалось, что он обнаружил доселе неизвестные аспекты в их поведении. Например, появлялись разведчики, которых он не узнавал – притом что со всей этой шерстью и так было трудно наверняка сказать кто есть кто, – и присоединялись к разведчикам «его» племени, а может, и других, и начинали ухать, прыгать, хлопать по земле, а иногда даже в шутку бороться, десятки троллей из нескольких разных племен в одной куче.

«Это как Новый год в Бостоне», – подумал ошарашенный Джошуа.

Но хотя тут очевидно присутствовал сильный элемент игры – и флирта, поскольку некоторые парочки периодически отделялись от остальных, – Джошуа был уверен: все это каким-то образом связано с коллективом, каждый жест, каждое уханье и крик – это выражение пришедшей в голову или полученной от кого-то мысли.

В некотором роде не существовало отдельных троллей, они существовали только вместе, как коллектив. Точно так же, как одна пчела не является настоящим индивидуумом, отдельным от роя. А Джошуа знал о пчелах, в детстве он провел много страшных часов, помогая сестре Реджине ухаживать за единственным ульем Приюта. Племя троллей видело и чувствовало как единое целое, а помнило посредством танцев и долгого зова. И новое поведение, которое он наблюдал, похоже, вписывалось в это. Пчеловоды знают, что иногда трутни из ульев на несколько миль вокруг собираются на что-то вроде конгресса и торопливо делятся информацией в жужжащем воздушном танце. Возможно, здесь происходило то же самое: племена троллей, живущие за много миль друг от друга – и за много последовательных Земель, – делились своими знаниями о возможностях и угрозах.

– Надо рассказать Лобсангу, – сказал Джошуа. – На Долгой Земле всегда найдется что-нибудь новенькое.

И когда очень маленький детеныш умер от какого-то заболевания, которое Джошуа не сумел ни распознать, ни вылечить, он стал свидетелем поведения, о котором слышал раньше. Детеныша похоронили в примитивной, выкопанной скребками могиле, и племя собралось вокруг нее, разбрасывая лепестки цветов.