Эта деятельность мобилизует наши когнитивные способности таким образом, что отдельные культурные артефакты выделяются на фоне других и с большей вероятностью получают распространение. Такие привлекающие внимание когнитивные артефакты могут быть чрезвычайно примитивными: стеклянные бусины, например, или куски блестящего металла, единственная заслуга которых – обеспечение необычного визуального стимула. Но в той же роли могут выступать и идеи, и их абстрактные отношения. Анекдоты активируют нашу способность к умозаключениям и предположениям, а их ударная часть – соль – заставляет пересмотреть всю ситуацию под новым углом. Парадоксы дразнят тем, что представляют неприемлемый вывод как единственно возможный.

Поняв, как в ходе эволюции в мозге появились такие системы логического вывода, мы сможем лучше разобраться, почему люди восприимчивы именно к тем, а не иным артефактам. Наличие чистых тонов в музыке, а в изобразительном искусстве симметрии – явно не случайность, учитывая, как формировался наш мозг.

В том, что касается области сверхъестественных понятий, этими эволюционными умозаключениями вполне могут объясняться определенные виды магических верований. Например, в Индии существует немало мест, где совместная трапеза с представителем некоторых низших каст – с кожевником или кузнецом – считается оскверняющей. В этом случае весь дом подлежит тщательному ритуальному очищению. Большинство даже не подозревает, в чем именно заключается осквернение и каким образом оно их коснется, но подобной ситуации стараются всеми средствами избежать. Или возьмем пример помягче: согласно традициям иудаизма, смешение мясного и молочного в одной тарелке оскверняет всю пищу. И снова никаких пояснений, почему это так. Прежде мы, антропологи, считали, что подобное магическое мышление – результат какого-то сбоя в обычно четком представлении о причинно-следственных связях. Человек, как правило, неплохо вычисляет причины происходящего, в противном случае он не справлялся бы с повседневными делами. Но магическое мышление почему-то начисто эту способность отсекает, допуская, что незаметная перемена в одежде женщины настроит обладательницу на романтический лад. В результате кажется, что вера в магию возникает на фоне ослабления критериев того, что может считаться причиной того или иного явления.

Однако это представление о магии не очень убедительно, поскольку магическая логика на самом деле не сильно отличается от большинства обычных умозаключений. Многие знают, что мясо перед тушением лучше подрумянить на сильном огне, но зачем это делается, они зачастую не объяснят. Они рыхлят землю, прежде чем посадить семена, но совершенно не разбираются в химии почв. Да, понятия чистоты и осквернения кажутся нелепыми на фоне стандартных причинно-следственных связей, но, если рассматривать их в рамках особой системы логического вывода, отвечающей за возможное отравление и заражение, они обретают смысл. Как я уже говорил, эта система руководствуется собственными принципами: опасная субстанция не обязательно видима, доза не имеет значения, любой контакт с источником чреват заражением в полном объеме. Судя по всему, странные верования о касании руки кузнеца – это лишь распространение данных принципов за пределы их исконной адаптивной области, то есть области отравляющих и заразных веществ. Стоит предположить, что представители низшей касты несут в себе определенную субстанцию, и система защиты от заражения естественным образом делает соответствующие выводы: например, что заразен любой, даже самый мимолетный, контакт с подобным человеком и что опасность присутствует, даже если не видна.

Именно так устроены некоторые когнитивные конструкции, которые присутствовали в человеческом сознании с тех самых пор, как оно стало человеческим. Во-первых, все представления о загрязнении строятся на противоестественных допущениях, как то: хотя другие люди принадлежат к одному с нами виду, их внутреннее строение может отличаться от нашего. Во-вторых, в действие приводится адаптивная система логического вывода, которая, стоит предъявить ей изначальное допущение, естественным образом производит всевозможные дополнительные умозаключения. И наконец, весь сценарий, как правило, развивается в отвлеченном режиме, как полное любопытства «а если», поскольку в действительности люди с представителями касты неприкасаемых еду не делят. Это ни в коей мере не препятствует распространению верования, наоборот. Представление о неприкасаемых принадлежит к числу артефактов, завораживающих сознание, поскольку значимые умозаключения делаются на основе выделяющихся на общем фоне предположений, и этого достаточно.

И вот теперь мы возвращаемся к серьезной религии. Не стоит предполагать, что культурные творения такого рода ограничиваются лишь несерьезными областями – от подлинного, но незначительного удовольствия от шуток до очевидного, но не жизненно важного воздействия музыки и изобразительного искусства. Это было бы ошибкой. Пример с кастой неприкасаемых я привел для того, чтобы показать: последствия усвоения человеческим разумом когнитивных артефактов такого рода могут быть слишком серьезными. На схожих понятиях строится львиная доля социального взаимодействия во многих частях мира. Если более обобщенно, религиозные понятия тоже представляют собой отличимые когнитивные артефакты, успех культурной передачи которых обеспечивается определенным способом активации систем логического вывода. Причина, по которой религия воспринимается как нечто более серьезное и значимое, чем рассмотренные выше артефакты, в том, что она активирует жизненно важные для нас системы логического вывода – управляющие нашими самыми сильными эмоциями, формирующие взаимодействие с другими людьми, дающие нам моральные ориентиры, организующие социальные группы.

Религиозные понятия – это представления о сверхъестественном, обладающие значимостью. По всему миру у людей имеются представления о сущностях с особыми свойствами и силами. Они живут вечно, в некоторых местах они предположительно вездесущи или всезнающи, они управляют стихиями, прорубают горы, поражают молнией или карают грешников. В любом человеческом обществе имеется некий бог, божества, духи, предки (или сочетание этих типов), которые отличаются от остального сонма сверхъестественных образов тем, что с ними связаны очень сильные эмоции и переживания. Мысли о том, чего хотят боги или что известно предкам, могут вызывать сильный страх, чувство вины, ярость или, наоборот, успокоение и утешение.

Что придает этим образам такую значимость? Почему бог важнее Санта-Клауса или, в случае фанг, почему предки значат больше, чем белый бабайка? Может показаться, что ответ лежит на поверхности: люди верят в существование бога или предков, а не Санты или бабайки. Это, однако, не причина, а следствие. Некоторые сверхъестественные понятия представлены в сознании таким образом, словно относятся к реально существующим предметам и силам. Дело за малым – объяснить, почему так получается. На это у нас уйдет несколько глав. И первый наш шаг – понять, что это за силы такие – боги, духи и предки.