— Полагаю, вам что-то требуется от меня. Что же?

— Деньги, сэр. Разве это не очевидно? — Марианна чуть приподняла брови.

— Для меня — нет. У вас есть все, что вы могли бы пожелать, к тому же замечательный человек вот-вот сделает вам предложение. Что еще необходимо для счастья юной девушке?

— Я бы не хотела обсуждать это, сэр, — Марианна все более неловко чувствовала себя по мере того, как собеседник обретал хладнокровие. — Я останусь здесь, а вы поможете мне решить одну небольшую проблему, измеряемую пятистами фунтами.

Мистер Мэллоу пару минут задумчиво смотрел на девушку: она не была похожа на шантажистку в его представлении — истеричку, выкрикивающую угрозы и нелепые требования. Мисс Лестер была спокойна и терпелива, к тому же явно уверена в правомочности своих требований и отнюдь не считала их чрезмерными.

— Что же, вы получите тысячу фунтов, если подпишете бумагу, в которой пообещаете никогда больше не побеспокоить меня и мою семью, мисс. Мой поверенный, мистер Бринкс, составит требуемую бумагу завтра же.

Это было совсем не то, что требовалось Марианне.

— Я прошу не более пятисот фунтов, сэр. И я хотела бы остаться при своей должности, хотя бы некоторое время, пока мои проблемы не решатся. Если у вас нет желания помочь мне, возможно, миссис Стерн окажется более любящей родительницей, чем вы, и не захочет портить карьеру моему сыну, признав, что мистера Стерна никогда не существовало.

Это помогло — мистер Мэллоу даже привстал, грозно нависнув над упорно не желавшей пугаться девушкой:

— Достаточно, мисс. Вы получите ваши пятьсот фунтов и я даже не буду взывать к вашей совести — навряд ли она у вас имеется. Мне останется только упрекать себя в недальновидности — за вашими внешними достоинствами я не распознал коварную натуру человека без совести и чести. Вероятно, у вас были и другие причины покинуть свой дом, кроме тех, о которых вы нам рассказали.

Марианна молча поклонилась и вышла из комнаты, не желая отвечать на этот последний бессильный укол.

Войдя к себе, она торопливо схватила с кресла индийскую шаль — подарок миссис Мэллоу по случаю возвращения — и поспешно накинула на плечи. Несмотря на весьма жаркий в этом году май, ее трясло в ознобе.

— Боже, боже, это не так легко, как я думала, — бормотала она, кутаясь в шаль.

До сих пор на ее совести хоть и были не вполне благовидные или вполне неблаговидные поступки, она всегда действовала ловко и незаметно для окружающих. Сейчас же она впервые открыто призналась другим людям в преступных умыслах, и ощущения от этого оказались не слишком приятные.

— Это все матушка со своим воспитанием — чтобы всегда все было прилично, а что там у кого в душе — неважно. Лишь бы выглядеть респектабельно! Подумать только, она испортила жизнь себе, отцу и нам с Софи! — искать, на кого возложить вину за свои проступки, всегда легче, чем мучиться угрызениями совести.

Марианна еще долго продолжала бы метаться по комнате, убеждая себя, что не причинила этим людям слишком большую боль — ведь через неделю, самое большее через десять дней, явится их любимица, и в семье воцарится мир и покой, но маленькая Рози прервала ее тягостное раздумье. Девочка уже была одета для прогулки, и Марианне ничего не оставалось, как отправиться в парк, старательно изображая хорошее настроение, но не снимая спасительную шаль. Еще визиты к мадам Поташ научили ее владеть выражением лица, и она вполне могла выглядеть счастливой и радостной, когда на душе скребли кошки и хотелось что-нибудь разбить или ущипнуть Софи, если та оказывалась поблизости.

Рози не заподозрила в любимой воспитательнице никакой фальши, девочка набегалась и наигралась от души, радуясь неожиданной свободе, так как сегодня мисс Лестер не слишком следила за ее повелением. Когда обе вернулись домой, служанка принесла им чаю со свежими пирожными и сообщила, что никого нет дома — мистер и миссис Мэллоу отправились в гости, а мисс Мэллоу решила все-таки прогуляться. Еще заходил мистер Найлз и был весьма огорчен, не застав никого дома. Марианну что вполне устраивало — до своего отъезда она не собиралась слишком часто общаться с Сарой и ее отцом, а тем более с мистером Дугласом.

Уложив уставшую девочку отдохнуть и позволив ей полистать дорогую книжку с картинками, Марианна заперлась у себя в комнате. Следовало начать собираться в дальний путь.

— Драгоценности я, пожалуй, буду носить с собой в потайном кармане (они были пришиты ко всем ее платьям). Вот это платье и накидку я сегодня же отвезу в пансион, они не займут много места, — рассуждала она, передвигаясь по комнате в поисках нужных вещей.

Деятельность отвлекала ее от грустных мыслей о собственном падении. Впрочем, Марианне не впервой было беседовать со своей совестью, чей голос день ото дня становился все тише, так что, когда через час Марианна наняла извозчика и повезла часть своих вещей на хранение в пансион, ее настроение было уже почти таким же радостным, как пару недель назад, когда она строила свои грандиозные планы.

На обратном пути она заехала на почту, где с удовольствием обнаружила наконец письмо для себя самой. Она написала матери всего раз, и то с умыслом. В ее изложении события выглядели следующим образом: на корабле она познакомилась с джентльменом, брату которого требовалась в семью гувернантка. Манеры и внешность Марианны пленили его, но не настолько, чтобы предложить руку и сердце, но тем не менее он помог ей устроиться, за что она весьма благодарна. Далее Марианна схитрила еще более ловко — она написала, что от волнения позабыла фамилию, которую хотела взять изначально, и назвала первую попавшуюся — Лестер. Так что теперь у ее родных нет другого выхода, кроме как писать на имя Мэриан Лестер. Впрочем, она сообщала, что вместе со своими хозяевами думает уезжать из Лондона и непременно вышлет новый адрес позже.

В ответном письме мать не выразила никакого удивления, что дочь назвалась именно этой фамилией. Вероятно, она когда-либо слышала ее от матери, и слово «Лестер» как-нибудь да отложилось у нее в голове. «Дело в том, — писала миссис Джун, — что так звали господина, за которого я должна была выйти замуж, но так и не вышла, уехав с твоим отцом. Видимо, я когда-то называла ее тебе, и она случайно пришла тебе на ум. Забавно было бы тебе встретить его — лорд Лестер наверняка не слишком долго сожалел о моем бегстве и вступил в брак с кем-либо другим. Если ты вдруг увидишь его, он, может быть, будет сильно поражен — возможно, он еще помнит меня, и твоя внешность произведет необыкновенное впечатление. Подумать только, он мог бы быть твоим отцом…»

Мы не будем приводить все материнские наставления, которыми попотчевала заботливая матушка свою оторвавшуюся от родного гнезда дочь, добавим только, что Марианна усмотрела в этом письме немалую иронию:

— Что ж, он мог бы быть моим отцом, и он им будет, хотя бы на время. Теперь у меня нет сомнений, что моя тетушка Энн как-то исхитрилась выйти за него замуж, о чем никто не сообщил моей бедной матери. Что ж, это счастье, что он не мой отец — не иначе, как он сначала довел бедную тетю до смерти, а потом прогнал из дома дочь. Воистину не будет греха в том, чтобы отомстить ему за тетю и кузину!