Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Толстопузый боярин, облизав жирные пальцы, закусил мясо хлебушком и снова потянулся к братине:
– Вкусное у тя пиво, Миронег-волхв! Ну, что, выпем!
– Во славу Перуна, Сварога и детей сварожичей, – опрокинув чашу, не преминул заметить волхв. – Почаще заходи, почтеннейший Раскоряче-друже!
Сутулый, тощий, с длинной и узкой бородой, выкрашенной рыжей персидской хною, жрец, однако, выглядел вовсе не на свои пятьдесят годков, а куда как моложе. Весь был жилистый, сильный, горбатый, сильно выдающийся нос напоминал клюв хищной птицы, на тонких губах играла улыбка, темные, глубоко посаженные глаза цепко смотрели на гостя.
Как и всегда, волхв был одет в длинную белую – нынче измазанную свиным жиром – рубаху с вышивкой, на поясе и на шее болтались ожерелья из мертвых птичьих голов. Поговаривали, что в головах этих – источник неуемной любовной силы жреца – о ней в Киеве ходили легенды.
– Во славу Перуна!
Поставив братину, гость – известный многим в Киеве боярин Раскоряк – завистливо посмотрел на жреца, подумав, а не купить ли у него такое вот ожерелье – чтоб девки под тобой плакали, стенали, вопили! Не помешало бы, да вместо принесенных в жертву наложниц боярин уже давно прикупил новых. Тех-то, прежних, было не жаль – круглоголовые, молчаливые, как и все кривичи, девы вовсе не обладали волшебным искусством любви, лежали, как бревна, и толку от них особого не было, потому и расстался с ними Раскоряк без жалости – да ведь и было из-за чего! Давно уже молил у богов наследника, а все рождались дочери, девки… Девки – и от наложниц, и от жен, ну, кому все после смерти оставить – зятьям чужеродным? А оставлять было что – окромя землицы с людишками да усадеб, еще и амбары на пристани в Киеве, и ладожские склады, и восемь торговых ладеек с командами, и… Да много чего.
– Я тебя вот зачем позвал-то, друже…
Когда ели мясо, Миронег прогнал слуг и перешел к главному, ради чего и пригласил, собственно, боярина в свои хоромы, о которых мало кто в городе знал, но коими так хотелось похвастать. И нынче было – перед кем.
– Помощник мой, Роксан-кудесник, молодшего изводу волхв, про тебя мне рассказывал…
– Про меня?! – выплюнув на пол кость, встревоженно напрягся боярин. – И что твой волхвенок болтал?
– Он – ничего. – Жрец пожал плечами и хитро прищурился. – А вот кое-кто другой… другая… Про девок твоих выспрашивала, тех, что ты в жертву…
– Выспрашивала, говоришь? Да кто ж такая-то?
– Самому б знать интересно…
Волхв Миронег нарочно распалял гостя, зная о том, что, кроме правильных, местных, богов, Раскоряк тайно поклонялся и странному ромейскому Христу. Зачем это было надо боярину – понятно, сына просил. Непонятным поначалу казалось другое – зачем жертвы тайно принес? Пусть бы все видели, знали – и что с того? Наоборот, одобряли бы и даже б по-хорошему завидовали – вот, мол, какой в высшей степени правильный человече боярин Раскоряк, как он чтит родных богов, ничего для них не жалеет.
Так нет! Не хотел боярин огласки. Боялся кого-то… Миронег вскоре понял – кого. Ольги-княгини, вот кого! Та ведь в тайности поклонялась Христу, как и Раскоряк тоже, и, конечно, жертв Перуну бы не одобрила. Похоже, именно через старую княгиню боярин втихаря сбывал оброки в ромейские земли, о чем, естественно, никому не рассказывал – Миронег догадался сам, случайно вызнав через верных людишек.
А нынче вот кто-то выспрашивал про принесенные боярином жертвы… кто? Кому это все надо и, самое главное, – зачем?
То и боярин Раскоряк хотел бы знати.
– Дева, говоришь?
– Так Роксан сказывал – а он парень неглупый. И дева-то приметная: красуля, синие глаза, кожа бела, волос темный, стриженый, без кос… И горда непомерно!
– Темный волос… без кос… О боги!!! Перун бо вещий! Иисус!!!
Изменившись в лице, гость вспомнил всех богов.
– Неужто это… неужто же… Что же она – прознала?
– Вижу, друже, ты деву это нехудо ведаешь.
– Не то чтоб не худо, одначе… Вот оно как вышло-то! Так что же?! – Раскоряк вдруг сверкнул глазами. – Твой волхвенок ей все рассказал?!
– Говорит, ничего не рассказывал, сама, мол, обо всем догадалась да хвастала. Ой, не зря!
– Что не зря? – Боярин задумчиво почесал бороду.
– Хвастала не зря, говорю, – охотно пояснил волхв. – И Роксану про все рассказала… знала, что тот обо всем донесет мне.
– И… что?
Миронег ухмыльнулся:
– Дева та ушлая что-то от тебя хочет, друже боярин. Думаю – так. Иначе б к чему ей тайны твои узнавать да шнырять всюду?
– Та-ак… – протянул боярин. – Если еще не рассказала, то…
– И лучше вам встретиться у меня. – Хитрый жрец, не упуская возможности, упорно гнул свою линию, именно для этого ведь Раскоряка сюда и позвал, а вовсе не по старой дружбе! – Встречу вашу тайно спроворим, потому как и дело твое – тайное, – сверкая глазами, напористо продолжал Миронег. – Чего дева хочет – спросит. Ежели уж больно много чего – так можно ее и… И никто никогда не узнает!
«Ага, не узнает… кроме тебя – никто!» – неприязненно подумал боярин.
Однако деваться-то было некуда, одному такое дело не спроворить – с женой самого князя бороться как-то не с руки! С княжной, с княжной… давно уж опознал Раскоряк настырную девку. Догадался – аж страшно стало, аж волосы на лысеющей голове – дыбом! Даже мыслишка закралась – а может, ну его все к ляду? Пущай княжна Ольге докладывает, чего уж… Ах, ах, рассвирепеет старая княгинюшка, много чего плохого наделать может… и от ромейского злата боярина отлучит – запросто!
Что ж тогда… Тогда надо с Миронегом – волхвы на Руси-матушке силу имеют немалую. Иное дело, что и Миронег что-то попросит… а вот тут и поторговаться можно, ага.
– Ты чего сам-то похощешь, друже Миронег?
– Немногое попрошу. – Жрец прищурился. – От ромейских твоих дел – треть.
– Треть?! – ахнул боярин. – Ну, ты и волчара, друже! Да хотя бы восьмую часть попросил, я б, может, и подумал, а так… Да пропади оно все пропадом! Ухожу!
Поднявшись на ноги, гость подбежал к двери, однако на крыльцо не выскочил, а обернулся:
– Ухожу!
– Восьмая часть все же мало, друже, – вздохнув, посетовал жрец.
– Мало?! – взвился на пороге боярин. – Это же все – мое! Нажитое! Еще и девке этой платить… ох, чувствую, немало.
Побарабанив пальцами по столу, Миронег хмыкнул в бороду:
– Ежели на четверть уговоримся, так деве-то и не придется ничего давати…
– Как это не придется? Она же… Да вы на кого…
– Не мы, друже Раскоряче, не мы. Есть на Подоле Криневера-ведьма, так она про деву ту стриженую, черноброву, с очами синими – про младую княжну! – очень даже выспрашивала. Я тогда еще не понял – к чему, а вот ныне… Ныне-то и думаю – а помогу-ка ведьме! Поможем, ага… За четверть!