Рядом с Денисом боль превратилась во что-то другое. В потребность. В мучительное желание стать еще ближе.

К счастью, не одну меня мучила эта жажда. Денис тоже загибался. Хрипло шептал на ухо: «Тш-ш». Снимал с нас одежду. Мягко раздвигал ноги.

Без спешки.

Без напора.

Собирал губами слезы. И превращал два тела в одно.

Сомневаюсь, что я справилась бы с эмоциями этой ночью. Наверное, заболела бы к утру. Но в тесных объятиях горькие ощущения размывались в безликие кляксы.

Некрасивая правда осталась где-то позади. За краем кровати. А на ней... Мы вдвоем оживали на шелковых простынях. Медленно, молча. Совсем как в наш первый раз, когда осторожность была важнее страсти.

Я подставляла грудь под требовательные губы и ахала от влажных движений языка вокруг чувствительных вершин.

Выгибалась дугой от первого тесного проникновения. И кусала собственную ладонь, чтобы не застонать.

Двигала бедрами навстречу Денису и улетала от глубокой заполненности и жара.

Не было в этом тихом сплетении ничего общего с прежней близостью. Никто ничего не доказывал и не требовал. Никто ничего не ждал и не пытался отыскать следы из прошлого. Не унижал и не наказывал.

Денис не играл на моих эрогенных зонах. Не выбивал толчками стоны. Не глушил поцелуями крики.

Он терпеливо вел за собой. Каменел от желания. Иногда вздрагивал. Но держался.

Я чувствовала, как горячие ладони скользят по телу. Изучают. Гладят. Успокаивают. Шалела от того, как хорошо в этих объятиях. Как правильно.

Сердце замирало, словно прислушивалось... боялось поверить. А потом срывалось на бешеный стук.

Не секс это был. Не похоть. Скорее продолжение разговора. Без слов.

О том, как было плохо.

О том, как хотелось тепла.

О том, как оба устали от пустоты.

Губами. Ладонями. Ритмичными толчками.

Денис вколачивался в меня без остановок. Нависая сверху, заставлял принимать его все глубже. Не выходил ни на миг.

Обхватив ладонью горло, по пульсу, будто азбукой Морзе, читал желания: «быстрее», «медленнее», «жестче», «ласковее».

Вместо слез высекал искры из глаз.

— Давай! — толкал к пропасти.

— Обхвати внутри сильнее! — как последний мазохист, убивал самого себя.

— Отпусти все! — не позволял тонуть с темных мыслях.

Точь-в-точь как десять лет назад в маленькой московской квартирке.

Я тогда ничего не знала, ничего не умела. Правильная девушка, папина дочь. Не замечавшая других парней. Холодная как льдина. Бесполая с однокурсниками и друзьями отца.

А с ним — растаявшая. Осмелевшая. Готовая на все после третьего поцелуя. Личная собственность Дениса Шахова. Самая желанная и счастливая женщина на свете.

— Елена... — Он не шептал, а хрипел.

Впивался в шею жаркими поцелуями. Сминал мою грудь. До боли сжимал соски. Скользил умелыми пальцами между тел. Размазывая влагу по чувствительной плоти, изводил своей лаской.

Гладил именно так, как нужно! Как умел лишь он! Будто помнил каждый миллиметр моего тела.

Так, что я рассыпалась под ним на части. Пульсировала, теряя рассудок. Разметавшись по постели, шептала имя:

— Денис. Денис. Денис...

И до крови кусала губы, чтобы снова не завыть. Но только уже не от боли. А от того, как переполнено все внутри. Как вместе с горячим семенем я заполнилась чем-то забытым, важным и ярким.

Глава 26

Елена

Утро напоминало шпионский фильм.

Ночью я так и не смогла выгнать Дениса из своей кровати — оторваться от него не получилось. А когда в окно ударили первые солнечные лучи, он сам не захотел уходить.

Мучил меня поцелуями. Под душем — благо в гостевой спальне была персональная ванная комната — снова заставил стонать. В его ладонь. Пока вколачивал меня в холодный кафель.

А когда мы, мокрые и счастливые, упали на кровать, Шахов чуть не уснул. Прилег, как он сказал «На минуту», а спустя несколько секунд уже закрыл глаза и задышал... глубоко, медленно, с посапыванием.

Пришлось расталкивать его. Отвечать «Надо!» на сонное ворчание: «Я не спал три дня!». Помогать одеваться. И после разведки в коридоре, отправлять это сонное чудо в его комнату.

Задача была непростой. Со звездочкой.

Мне безумно хотелось остаться с ним рядом. При свете дня внимательно рассмотреть, как изменились черты. Полюбоваться на беззащитного и расслабленного.

Но вряд ли уменьшенная копия Шахова согласилась бы провести утро в одиночестве, да еще и без завтрака.

С последним я угадала. Только за Денисом закрылась дверь, как с другой стороны дома послышался какой-то шум.

— Кто-то проголодался? — Запахнув поплотнее полы мягкого хлопкового халата, я вошла в кухню.

Словно его застукали на месте преступления, Тимур дернулся в сторону от холодильника.

— Блин, мам! Ты меня напугала!

Он поставил на кухонный остров питьевой йогурт и двумя ладонями потер лицо. Один в один, как это делал другой мужчина ровно пару минут назад.

— Если немного подождешь, я приготовлю завтрак. — Подойдя поближе, я обняла своего мальчика. — Что больше хочешь? Омлет или кашу?

— Мам, ты издеваешься? Я у папы такой гадостью отъелся на год вперед.

— У вас были английские завтраки? — С трудом сдержала улыбку.

Если Тима еще худо-бедно можно было представить англичанином, — мой малыш неплохо владел английским, умел правильно вести себя в любом обществе и знал, что такое «этикет», — то Мисюрова никакая овсяная каша не способна была превратить в коренного лондонца.

Деньги помогли Славе сменить место жительства, обеспечили новым образом респектабельного бизнесмена, но внешне он так и остался типичным героем «Бандитского Петербурга».

— Жевали эту дрянь каждое утро, как миленькие! Папа еще лекции вечно читал, что каша полезна.

— Чудеса!

— Ага. Только можно хоть здесь без чудес? — Тим глянул на меня исподлобья. — Бутерброда хочется. С колбасой, сыром, и чтобы масла было побольше.

— Острая бутербродная недостаточность?

Я отпустила сына и подошла к холодильнику. Идея с бутербродом, конечно, была хорошей. Однако вряд ли Шахов версии Один-ноль сможет насытиться таким скромным завтраком. Особенно после бурной ночи.

— Если тебе еще и этого кормить, — Тим недовольно кивнул в сторону спальни Дениса, — то я сам могу себе что-нибудь сделать.

— Этого зовут Денис Романович. Тебе, думаю, можно называть его просто Денисом.

— Тебе надо, ты и называй! А я хочу бутерброд и вернуться поскорее в нашу квартиру.

Милый ребенок, который еще минуту назад улыбался мне и обнимал, мгновенно превратился в насупленного ежика.

— Тебе не нравится Денис? — Я медленно перевела дыхание.

Пора было как-то начать важный