– В командовании нет тонкостей, капитан. Ни моя сестра, ни я не любим вдохновляющих речей. Мы просто объясняем свои требования и ждем, что их выполнят. Без жалоб. Без промедления. Чтобы выжить, недостаточно сражаться. Мы должны нацелиться на победу.

– Люди не дураки… э, забудьте, что я это сказала. Очень многие. Но что-то подсказывает мне, что есть разница – сражаться за свою жизнь или сражаться за что-то гораздо большее, чем твоя жизнь или даже жизнь любимых и товарищей. Разница есть, но про себя не могу сказать, в чем она.

– Ты всегда была солдатом, капитан?

Умница фыркнула.

– Ну уж нет. Я была воровкой, которая считала себя умнее, чем была на самом деле.

Йедан поразмыслил. Перед ним размытые лица, разинув рты, проталкивались через свет, словно гневные маски. Руки тянулись к его горлу и хватали пустоту. Он мог бы дотронуться до стены, если б захотел. Но он только разглядывал врага перед собой.

– И за какое дело, капитан, ты стала бы сражаться? С учетом того, что ты описала – превыше собственной жизни или жизни любимых?

– Вот в том-то и вопросик, да? Для нас, летерийцев, это не дом. Может быть, мы и захотели бы жить на этой земле, со временем, если бы несколько поколений пропитывали бы ее своей кровью. Но времени на это нет. Не хватит.

– Если это и есть твой ответ…

– Да нет. Я просто решаю. Это называется обдумывать. Значит, за какое дело. Точно не за королеву тисте анди, и не за ее проклятый трон, и даже не за ее проклятый город. Не за Йан Товис, хоть она и привела всех сюда, спасая им жизнь. Память умирает, как вытащенная на берег рыба, и очень скоро их от одного запаха будет воротить. Да и не за вас.

– Капитан, – сказал Йедан Дерриг, – если враги уничтожат нас, они пойдут по Дороге Галлана. Они беспрепятственно пробьют врата в ваш мир и будут уничтожать любую человеческую цивилизацию, пока не останется ничего, только пепел. А затем убьют богов. Ваших богов.

Йедан кивнул на Светопад.

– Если они такие ужасные, как мы можем надеяться удержать их тут? Дело в том, капитан, что это единственный путь. Вот эта полоска берега. Шириной в тысячу шагов. Только здесь стена процарапана и ослабела от прошлых ран. Мы удерживаем дверь, капитан, и спасаем ваш мир.

– И сколько мы сможем их сдерживать?

Он мгновение помедлил и сказал:

– Столько, сколько понадобится, капитан.

Она почесала затылок, какое-то время смотрела на Йедана, потом отвела взгляд.

– Как вы можете, сэр?

– Могу что?

– Стоять тут, совсем рядом, просто смотреть на них – вы что, не видите их лица, не чувствуете их ненависти? И того, что они хотят с вами сделать?

– Конечно, вижу.

– И все равно стоите.

– Они служат мне напоминанием, капитан.

– О чем?

– О том, ради чего я живу.

Она с шипением выдохнула сквозь зубы.

– От вас у меня мороз по коже.

– Я спрашивал о достойном деле.

– Ну да, спасти мир. Может сработать.

Он бросил на нее взгляд.

– Может?

– Ну конечно, вы думаете, спасать мир – хорошая причина делать что-то… делать хоть что-нибудь, да?

– А разве нет?

– Люди такие, какие есть… поглядим.

– Тебе не хватает веры, капитан.

– Мне не хватает доказательств обратного, сэр. Никогда не видела, за всю жизнь. Что делает человека преступником, по-вашему?

– Тупость и жадность.

– А помимо того? Я скажу вам. Смотришь вокруг, очень внимательно. Видишь все, что вокруг, видишь, кто всегда побеждает, и решаешь, что отчаяние – вонючее дерьмо. Решаешь любым путем пролезть, чтобы урвать для себя что сможешь. И осуждаешь других за все беды, которые на них свалились – даже если эти беды – твоих рук дело. Причиняя боль другому, ты объявляешь о своей ненависти к человечеству; но главное – возненавидеть то, что уже ненавидит тебя. Воровка крадет и уверяет себя, что просто выравнивает перекошенные весы. Вот так-то мы спим по ночам.

– Прекрасная речь, капитан.

– Я старалась сделать ее как можно короче, сэр.

– Значит, у тебя действительно не хватает веры.

– Я верю: нетрудно определить, что в человечестве самое худшее – оно вокруг нас, кислое, как протекающий день за днем мочевой пузырь. И к вони мы уже привыкли. А лучшее… может быть, что-то и есть, но я не поставлю на это все свое состояние. – Она помолчала и добавила: – Если подумать, у вас только один способ купить их души.

– И какой же?

– Выгребите все из дворцовой казны и закопайте в десяти шагах от берега. Причем прилюдно. Можно даже назвать это, скажем, «Награда Золотого Меча». И ее поделят в конце дня.

– А они будут сражаться за жизнь бойца, который рядом? Сомневаюсь.

– Хм, верное замечание. Тогда объявите долю каждому – а то, что не будет востребовано из-за гибели солдата, вернется в казну.

– Что ж, капитан, можно обращаться с петицией к Королеве Тьмы.

– Да я могу проще. Сестра Коротышка сейчас казначей.

– А ты циничная женщина, капитан Умница.

– Это ж только если спасение мира не сработает. Назначьте награду, и они сожрут собственных детей, прежде чем отступят на шаг.

– А за какую из этих двух причин ты готова отдать жизнь, капитан?

– Ни за какую, сэр.

Йедан задрал брови.

Она снова плюнула.

– Прежде я была воровкой. А значит, море ненависти, и от меня, и ко мне. Но потом я шла в шаге позади вашей сестры и смотрела, как она истекает кровью ради всех нас. Да еще и вы. Все, что случилось в арьергарде, спасло нашу шкуру. Так вот, – она хмуро взглянула на Светопад, – да, я буду стоять здесь и буду сражаться, пока дух не покинет их или не покинет меня.

Йедан уже откровенно разглядывал ее.

– И почему ты поступишь так, островитянка Умница?

– Потому что так поступать правильно, Йедан Дерриг.

Праведность. Это слово застряло в горле Йан Товис, как осколки стекла. Она словно чувствовала во рту вкус крови, а все, что стекало в желудок, будто густело и затвердевало, превращаясь в камень размером с кулак.

Берег звал ее, тянулся и впивался в нее своими нуждами. Эти нужды он хотел разделить с ней. Ты останешься со мной, королева. Как ты сделала однажды, ты сделаешь вновь. Ты из шайхов, а шайхи принадлежат Берегу, и я чувствовал вкус твоей крови всегда.

Королева, я снова чувствую жажду. Против этого врага на Берегу встанет Праведность и встанешь ты – и не отступишь ни на шаг.