Но ведь давным-давно случилось предательство. Как лиосан могли забыть? Как могли все оставить? Наказание, грубые, шипастые колючки возмездия могли унести целый народ, и пока струилась кровь, каждое тело поднималось все выше, оторвавшись от земли. Злая ловушка унесла их в праведное небо.

Разум не достигнет таких высот, и в небесах бушевало неукротимое безумие.

Праведность ярится по обе стороны стены. Кто сможет остановить грядущее? Ни Королева Тьмы, ни королева шайхов. И не Йедан Дерриг… нет, мой брат с нетерпением ждет. Он то и дело обнажает свой жалкий меч. Улыбается, глядя на отражение Светопада на лезвии. Стоит перед безмолвно кричащей безумной ненавистью, не дрогнув.

И все же – невероятное противоречие – ее брат ни разу в жизни не испытывал ни малейшего приступа ненависти; его душа совершенно не способна на такие чувства. Он может стоять в огне – и не сгорит. Может стоять перед этими искаженными лицами, тянущимися руками – и… и… ничего.

Ах, Йедан, что таится внутри тебя? Ты окончательно сдался нуждам Берега? Целиком? Есть ли у тебя хоть тень сомнения? А у него?

Она могла понять соблазнительную привлекательность этого зова. Отпущение грехов через полное самоотречение. Могла понять, но не доверяла ему.

Когда кто-то предлагает благословение в обмен на полное подчинение… требует, по сути, добровольного рабства души… нет, как может такая сила обладать высокой моралью?

Берег требует от нас подчиниться ему. Требует стать рабами его славной любви, сладкой чистоты его вечного благословения.

Здесь что-то не так. Что-то… чудовищное. Ты предлагаешь нам свободу выбора, но предупреждаешь, что отказаться – значит потерять любую надежду на славу, на спасение. Что же это за свобода?

Она считала, что ее вера в Берег ставит ее выше остальных поклонников, дрожащих смертных, преклоняющих колени перед капризными богами из плоти. У Берега нет лица. Берег – не бог, а только идея, вечный разговор стихий. Меняющийся, но остающийся неизменным, связующий жизнь и смерть. С ним невозможно торговаться, у него нет личности – переменчивой и склонной к злобе. Берег, считала она, не выдвигает требований.

Но вот она здесь, чувствует сухой ветер с костяного берега, смотрит, как ее брат говорит с Умницей, стоя всего в шаге от дикой ярости Светопада, то и дело доставая меч. А Первый Берег воет в ее душе.

Послушай! Благословенная Дочь, я здесь, а ты принадлежишь мне! Взгляни на эту рану. Мы с тобой исцелим ее. Моими костями, твоей кровью. Смерть под ногами, жизнь с мечом в руке. Ты будешь моей плотью. Я стану твоей костью. Вместе мы выстоим. Меняющиеся и неизменные.

Свободные и порабощенные.

Справа от нее появилась фигура, слева – еще одна. Она не взглянула на них.

Та, что справа, мурлыкала что-то мелодичное без слов, а потом сказала:

– Порешали мы, королева. Сквиш остается с Дозорным, ну а я – с вами.

– Да, с Берегом и с днем, – добавила Сквиш. – Слышьте, как он поет!

Пулли снова замурлыкала.

– Вы не преклонили колени пред Берегом, ваше величие. По сю пору. А это нужно, чтоб не появился разрыв.

– Даж королева должна подчиниться, – сказала Сквиш. – Берегу.

Раскрошенные кости – в цепи. Свободу – в рабство. Да как мы вообще согласились на эту сделку? Она изначально несправедлива. Кровь наша, а не Берега. Странник спаси, ведь даже кости остались от нас!

Во имя Пустого Трона, моя уверенность… пропала. Моя вера… крошится.

– Разве мой народ не заслужил лучшей доли?

Пулли хмыкнула.

– У кого есть хоть капелюшечка шайхской крови, тот слышит эту песню. Тот придет, тот встанет…

– И бороться будет, – закончила Сквиш.

– Но… – Они заслуживают лучшего.

– Ступайте на Берег, ваше величие. Даж вы не выше Первого Берега.

Йан Товис поморщилась.

– Думаешь заставить меня, Пулли? Сквиш?

– Коли бы ваш брат…

– Не убил всех ваших союзников, – кивнула Йан Товис. – Да. Как ни странно, не думаю, что он полностью понимал последствия. Так ведь? Сто с лишним ведьм и колдунов… да, возможно, им удалось бы меня заставить. Но вы две? Нет.

– Ошибаетесь, величие.

– Это ведь не помешало вам напиться моей крови? Снова помолодеть; и теперь суетесь, как шлюхи, в палатку ко всем мужикам.

– Даже ведьмоубивец говорит…

– Да, вы все говорите. «Преклони колени, королева». «Подчинись Берегу, сестра». Знаете, та единственная, кто почти поняла меня, даже не человек. А я что сделала? Оттолкнула возможного друга, привязав ее к Престолу Тьмы. Боюсь, она никогда мне не простит.

Йан Товис вдруг махнула рукой.

– Обе, оставьте меня.

– Мы, как есть ведьмы, должны были предупредить…

– Предупредили, Пулли. А теперь убирайтесь, пока я не позвала Йедана закончить то, что он начал месяцы назад.

Она услышала, как их шаги протопали по песку, затем по траве.

Внизу, на берегу, капитан Умница пошла влево, видимо направляясь в летерийский лагерь. Йедан остался, только теперь принялся расхаживать по полоске берега. Как дикий кот в клетке.

Но помни, милый братец. Хустов меч был сломан.

Она подняла взгляд на шипящую бурю света, выше размытых фигур воинов лиосан. Она не была уверена, но в последнее время ей то и дело казалось, что она видит над их головами громадные кружащиеся пятна.

Тучи. Грозовые тучи.

Праведность – порочное слово. Правильно ли требовать ее от нас? Правильно ли призывать нас и тут же угрожать? Разве я не королева шайхов? Разве они не мои подданные? Хочешь, чтобы я вот так запросто отдала их тебе? Их кровь, их жизнь?

Подталкивание Странника, как же я завидую Сандалат Друкорлат, королеве без подданных.

Жидкое небо Светопада закручивалось плотным водоворотом. Сегодня никаких грозовых туч. Это должно было радовать Йан Товис, но не радовало.

На Великом Шпиле, возносящемся над заливом Коланса, пять Чистых поднимались по крутым ступенькам, вырезанным в склоне разрушенного кратера. Они шли к Судному Алтарю; справа от них склон обрывался отвесно, а внизу бурлящее море покрылось пеной цвета кобыльего молока. За долгие века яростные волны прогрызли Шпиль до самых корней – за исключением узкого, предательского перешейка со стороны суши.

Сверху к волнам тянулись бесконечные зловонные ветры. Они то и дело отравляли Покаянных паломников на этих потрепанных ступеньках из пемзы, но Чистые, не обращая на ветры внимания, просто перешагивали через сморщенные трупы на ступеньках.

Чистая по имени Преподобная шла впереди. Она была старшей среди тех, кто остался поблизости от Великого Шпиля. Высокая даже по меркам форкрул ассейлов, очень худая – почти скелет. Тысячи лет в этом мире превратили когда-то белую кожу в грязно-серую, с синяками вокруг суставов, включая складную челюсть и вертикальный сустав, разделяющий пополам лицо от подбородка до лба. Один глаз она потеряла сотни лет назад в схватке с яггутом; яростный удар клыка, когда они пытались перегрызть друг другу горло, повредил глазницу, пробив надбровную дугу.